Саломея

– Ну и договорились! – хлопнул в ладоши тот, будто шумно ставя точку. – Мне очень интересно, что вам собиралась рассказать наша красавица.

Елена пошла к выходу, но, не доходя до двери пары шагов, остановилась и обернулась. У нее на языке вертелся вопрос, который, она знала, не надо было задавать… И все же произнесла его:

– Вы ведь не верите в то, что она убила отчима?

Журбин ответил не сразу. Несколько мгновений он молча смотрел на Елену, будто пытаясь решить, не зашел ли он в своих откровениях слишком далеко. Потом медленно склонил голову.

– Не верите? – повторила Елена.

– Как вы по-женски ставите вопрос, – неохотно проговорил тот, – можно верить или нет, суть дела от этого не изменится. Голова была найдена у Киры, наследство причиталось ей, она была в квартире в момент смерти отчима… И в ванной куча ее отпечатков.

– И, несмотря на все это, вы не верите! – убежденно сказала Елена.

Возможно, следователь собирался возразить, но она не оставила ему такой возможности, торопливо прикрыв за собой дверь.

Только оказавшись на улице и полной грудью вдохнув свежий воздух, сегодня особенно остро пахнущий весной, женщина поняла, что уволилась с работы. На миг ей стало весело, так что она едва не расхохоталась, но тут же почувствовала холодок в области желудка и посерьезнела. «Свобода – дело прекрасное, но зарабатывать-то надо! Особенно когда на мужа рассчитывать уже не приходится. Куда же пойти? Даже вариантов нет!»

Она уселась в машину и некоторое время сидела, не заводя мотора, глядя в пустоту, глубоко задумавшись. Эйфория окончательно прошла, действительность предстала перед женщиной в самом неприглядном виде. «Ни денег, ни мужа… Мишу я тоже потеряла, да и плохая он опора. Надо что-то придумывать, выкручиваться, а как?»

Глубоко на дне сумки запел телефон. Елена поторопилась вынуть его в надежде, что опять звонит Руслан, но на дисплее значился незнакомый стационарный номер.

– Это Татьяна Семеновна, помните? – представился дружелюбный женский голос, как только она ответила. – Мы с вами познакомились в тот день, когда убили профессора.

– Ну как же! – откликнулась Елена, тут же восстановив в памяти простоватое, открытое лицо собеседницы. – Отлично помню. Что-то случилось?

– Да-да, – заговорщицки понизив голос, проговорила та. – Я сейчас гуляю во дворе, и вот представьте, у соседнего подъезда стоит точно такая машина, как вы описывали! Красная спортивная! «Ниссан», вы говорили?

– Точно. – Елена не удержалась от слабой, разочарованной улыбки. – Но это уже не так важно.

– И мужчину, который на ней приехал, я тоже разглядела, – продолжала женщина уже чуть менее зловеще. – Смутно знакомое лицо… будто я его уже видела как-то, издали…

– Вполне вероятно, ведь он бывал в вашем доме, – согласилась Елена.

– А кто он? – Соседка явно лопалась от любопытства.

– Дальний родственник профессора. Очень дальний.

– Почуял мертвечину! – вздохнула та. – Ох, что сейчас тут будет! Наследница в тюрьме, а двоюродная сестра Вадима Юрьевича такая баба, что палец ей в рот не клади! Ничего этому дальнему родственнику не перепадет, может убираться восвояси! Наталья на порог его не пустит!

– А вы ее хорошо знаете? – встрепенулась Елена.

– Да господи… Конечно! – протяжно ответила Татьяна Семеновна. – Ведь когда у Вадима Юрьевича жена умерла, она сразу приехала, за девочкой присматривать. А до той поры мы ее тут и не видели, она жила где-то далеко.

– Она ведь заменила Кире мать! – сказала Елена в расчете на то, что эта фраза вызовет живой отклик, и соседка расскажет что-нибудь интересное.

Но против ожидания та отреагировала очень сдержанно:

– Ну, это как посмотреть… Мать не заменишь.

– Но она заботилась о девочке, растила ее…

– Если кактус раз в месяц поливать, он тоже растет, – уклончиво ответила Татьяна Семеновна, и Елена наконец различила в ее голосе глубоко спрятанную, враждебную интонацию.

Это насторожило ее, и она сразу ухватилась за последнюю фразу:

– Вы хотите сказать, Наталья Павловна плохо заботилась о племяннице?

– Нет, отчего… Голодная, грязная та не ходила, и дом содержался в чистоте, и все, что полагается, Наталья делала, конечно. Но… Как чужая, понимаете? Не приласкает девчонку, слова доброго для нее не найдет. Только все ноет, ноет… И здоровье-то она потеряла, и прислугу-то из нее сделали, и крест-то она несет, какого никто до нее не носил! Только и твердила: «Вот воспитаю я эту колючку неблагодарную, подниму на ноги, а потом братец меня вышвырнет, как паршивую собачонку!» – И, выдержав короткую паузу, Татьяна Семеновна задумчиво прибавила: – Хотя, тут она права оказалась. Когда Кира от них удрала, он сразу попросил сестру съехать.

– Они не ладили?