Салон недобрых услуг

– А! – Мариша махнула рукой. – Я в этих кнопках как бы все время путаюсь, никак не запомню: какую и зачем, типа того, надо жать. Вот я и придумала: у меня для каждого моего человечка свой мобильник. Вот этот – в цветочках – это Маечка, собачий доктор. Этот черненький – Леночка, прически мне делает. Синенький – Милочка, педикюрша.

– А красненький? – спросил Алешка.

– Красненький? – переспросила Мариша. – А это… там, одного. Не помню уже.

Не знаю, мне кажется, что разобраться в кнопках одного мобильника гораздо проще, чем запоминать: который Маечкин, который Леночкин, который Милочкин. А который там, одного…

Тут распахнулась дверь, и пожилая женщина в белом фартучке вкатила столик со всякими вазочками, чашечками и кофейником. Эту женщину я сразу узнал. Мы ее видели, когда околачивались возле шлагбаума. С пацаном, который рожи корчил.

– Угощайтесь, детки, – сказала она добрым голосом. – Доченька, поухаживай…

– Доченька! – сердито фыркнула Мариша. – Идите-ка, мамаша, на кухню, занимайтесь делом. – Тут она что-то вспомнила: – А Шурка где?

– На дачку уехамши. Карасев ловить.

– «Уехамши… Карасев»! Так в городе не говорят. Учитесь культуре!

«Мамаша» не обиделась. Она погладила Лешку по голове, сказала: «Кушай, детка. Что-то ты такой худенький», переставила все вкусности со столика на колесиках на столик возле дивана, без колесиков, и ушла на кухню, заниматься делом.

– Это моя горничная, – объяснила Мариша. – Старенькая, конечно, нерасторопная. У меня до нее молоденькая была. Да она меня обокрала, колечко с камушечком сперла. Ну, я ее и посадила. Колечко, правда, потом нашлось, под тахту закатилось, но я все равно им не доверяю. Угощайтесь, пацаны. Леша, ты кофе пьешь? С молоком? Или с коньяком? – Она рассмеялась так звонко и радостно, будто на пол просыпались и разбежались по комнате разноцветные стекляшки.

Мариша тарахтела, как сорока на заборе. Но о чем бы она ни тарахтела, все, в конце концов, сходилось на ней, царевне в замке, «Мисс почти вся Вселенная». Она даже достала с полки бархатный альбом, где хранились вырезки из всяких местных газет и фотографии. И стала нам объяснять:

– Это вот я на подиуме. В короне, как бы хрустальной. А это вот тоже я, но в купальнике. А это я со слоном в Бирме…

– Бирма это такая одежда? – перебил ее вопросом Алешка. – Тоже вроде купальника?

По комнате опять покатились звонкие стекляшки.

– Ну ты даешь! Ну комик! Бирма – это город такой, на юге земного шара. Там много слонов. Как у нас коров. Вот я с ним и снялась. Правда, меня здесь не очень видно, я с той стороны слона. А это я с крокодилом. В Бразилии, это город такой…

– На юге земного шара? – уточнил Алешка.

– Ага, еще на одном юге. Но в другой стороне. Там живут бразильцы, они все футболисты, и крокодилы. Правда, крокодила тоже не видно, он в воде, а я в таком национальном наряде. Плащ такой, из птичьих перьев, с головы до ног. А вот мой дорогой Каша-Аркаша, мрачный такой. – Мариша опять зазвенела на всю комнату, даже занавески на ее смех отозвались, задергались и заколыхались. – Расстроился. Я с ним пошутила. Говорю: давай мне слоненка купим. Будет у нас на даче жить. Ведь недорого, всего-то десять штук баксов.

Мариша болтать болтала, но не забывала все время поглядывать сама на себя. То подойдет к настенному зеркалу (до потолка), то достанет из кармашка шортов кругленькое зеркальце и начнет в него рассматривать свое кукольное личико по всем его частям, а то и в кофейник поглядится. И все время сама себе улыбается. И подмигивает. Мне показалось, что ей все равно перед кем красоваться: передо мной, перед Алешкой, перед кофейником. У нее одна сплошная радость – на себя посмотреть. Со слоном или с крокодилом.

И все время Мариша щебетала по мобильникам. И как она в них не путалась? Они трезвонили отовсюду, из самых неожиданных мест. Я бы не удивился, если бы один такой трезвон раздался бы из кофейника.

– Привет, Валерик. – Мариша в этот раз говорила серьезно. По красному мобильнику. – Ты как бы не беспокойся. Все сорвалось. Не кисни, нас не догонят. Нет, что ты! Клиент? Будет! Договорилась. Клевая тетка, певчиха. Алка ее кликуха. У нее как раз ее «мерсуха» скис. Я ее как бы на ваш Альянец навела, жди. Чава-какава!

Мариша отшвырнула мобильник и принялась разливать чай по чашкам. Они были очень красивые, как бы изящные – будто из тонких лепестков роз, прямо прозрачные. И я все время боялся, как бы Алешка не уронил одну из них на стол. Или на пол. Мариша, наверное, тоже этого боялась.

– Саксонский фарфор! – то ли похвалилась, то ли предупредила она. – Десять штучек баксиков сервиз.

– В Кондильерах покупали? – спросил Алешка.

– Ну! Откуда знаешь?

Тут где-то под подушкой у нее опять замурлыкал мобильник. Мариша все на диване перерыла, нашла его и зачирикала, судя по разговору, со своей подругой.