Салон "Забвение"

Густая трава доставала почти до колен; Кэл поискал взглядом Мачу Пикчу и с удивлением обнаружил, что город на самом деле довольно далеко. Отсюда он казался не более чем смутно различимой грудой валунов на склонах холма.

— Куда теперь, Винсент? — От станции веером расходились шесть дорог, снабженных каменными указателями с названиями. Дороги были покрыты каким-то темно-коричневым материалом, отличающимся гладкостью и исключительной упругостью.

— Лонгфеллоу, — подсказал Винсент.

Невысокие холмы оживляли пейзаж, делая его почти совершенно земным; повсюду в беспорядке были разбросаны домики. Слева хорошо просматривался край континента, соприкасающийся с «окном», в обшивке Дедала.

Навстречу ехал на велосипеде веснушчатый мальчишка лет восьми; на повороте он не рассчитал силы Кориолиса и чуть было не протаранил Кэла.

— Извините, — равнодушно бросил мальчишка.

Больше по пути к тому дому, который, если верить Винсенту, был его собственным, Кэлу никто не встретился. Борясь с растущим беспокойством, он шел по узкому тротуару. Где-то в глубинах памяти зашевелилось какое-то неясное воспоминание, затем это чувство прошло. Дом оказался точно таким же, как и соседние: прямоугольные окна по всему фасаду и покрытые искусственным камнем стены.

Интересно, где сейчас Никки? Кэл в нерешительности замер перед дверью. Наконец он решился приложить большой палец к белой панельке над входом, и дверь мягко скользнула в сторону.

Дом оказался меньше, чем выглядел снаружи. Две спальни. Скромная ванная комната. Вдоль кухни — полукруглый прилавок в пояс высотой. В гостиной стоял стол, несколько симпатичных мягких кресел, керамические вазы с цветами и компьютер.

В доме не было ни души, и Кэл вздохнул с облегчением. Есть хотя бы время привести себя в порядок, почистить одежду и хоть немного освоиться в собственном жилище до прихода жены.

Кэл бросил взгляд на экран Винсента — одиннадцать часов. Вероятно, Никки сейчас на работе.

В стенном шкафу Кэл отыскал комплекты чистой одежды и, выбрав один, отправился в ванную принять душ. Стащив с себя рубашку и брюки, он непроизвольно напрягся и, поколебавшись мгновение, решительно швырнул старую одежду в мусорный контейнер.

Забравшись под струю горячей воды, Кэл словно заново родился. Быстро смыв с себя остатки засохшей крови, он вылез из душа, насухо вытерся и, поглядев на себя в зеркало, увидел на спине огромный темно-лиловый синяк; он был почти круглой формы, а размером с футбольный мяч.

Одевшись и приведя в порядок волосы, он с удовлетворением отметил, что стал вполне похож на человека, и непроизвольно усмехнулся. Интересно, будет ли у него потом повод улыбаться? Когда-нибудь он не сможет поверить… Ну ладно, хватит об этом. Надо еще обследовать дом.

Выходя из ванной он случайно ударил Винсента о косяк.

— Ох, — крякнул тот.

— Извини. Ты в порядке?

— Как сказать… Я, наверное, мазохист, раз живу тут с тобой.

— Да? Может, засунуть тогда тебя в розетку?

— Вот в этом ты весь… Ну давай, давай, может тебе станет легче.

— Это ты в последнее время пришел к такому вы воду или всегда так считал? — Кэла охватила странная уверенность, что он уже знает ответ.

— В общем, в последнее время. — Его подозрения подтвердились.

— А почему, не знаешь?

— Откуда? Я видел только симптомы, а об истинных причинах оставалось лишь догадываться.

Фотографии в спальне подтвердили первоначальную догадку Кэла: на них были запечатлены эпизоды создания Дедала.

Перед следующей фотографией Кэл остановился. Никки. Из глубин памяти поднялась какая-то волна. Точно так же она улыбалась, когда они, словно школьники, сбежали с конференции, чтобы побыть вдвоем. Со снимка на него смотрели глубокие темно-синие глаза; прямые волосы, рот слегка приоткрыт — Кэл как наяву почувствовал запах ее духов. Освещение подчеркивало ее восточные скулы.

Вглядываясь в лицо жены, Кэл внезапно испытал те же чувства, что и утром, при встрече с любительницей рассветов, но на этот раз они были гораздо сильнее и опирались уже не только на внешнюю привлекательность. Они пережили с Никки тяжелые времена, и всегда с ее стороны он ощущал любовь и поддержку.

Потом радость угасла так же внезапно, как и появилась: воспоминания носили слишком общий характер. Кэл вперился в снимок, стараясь припомнить что-то более определенное. Что она любила? Что ненавидела? В чем ее сила и в чем ее слабости? Но все было напрасно: единственное, что ему удалось, — это прийти к выводу, что Никки по крайней мере столь же умна, сколь и красива. В крайнем раздражении он бросил бесплодные попытки и перешел к следующей фотографии.

Теперь на Кэла смотрел он сам — улыбающийся и счастливый, он стоял в солнечный день на крыльце собственного дома. Судя по всему, снимок был давний: на нем Кэл выглядел лишь ненамного старше, чем в колледже. И вновь он подумал о том, часто ли ему приходилось улыбаться за все это время.

Кэл остановился перед последней фотографией и внезапно побледнел. Сперва светловолосая девчушка, изображенная на ней, напомнила ему сестру, но это была не она. Линн. Он забыл не только жену, но и собственную дочь.