Салтыков. Семи царей слуга

Лесток не зря был ее лейб-медиком, он догадывался, что Елизавета всерьез встревожена этими сообщениями, более того, напугана, хотя и скрывает свой испуг.

— Я думаю, ваше величество, надо арестовать Лопухина Ивана и допросить хорошенько, ну и его мать, конечно.

— Да, да, Иоганн. Возьмите его за караул, лучше ночью. И в крепость. Там допросите. Если понадобится, поднимите на дыбу. Баб пока не трогайте, но караульных у их домов поставьте. А у той дуры опечатайте почту. Мне будет интересно с ней ознакомиться.

— Кому прикажете вести следствие, ваше величество?

— Ну, я вижу, вы уж его начали.

— Да, вот так получилось.

— Ну, кроме вас, естественно, генерал-прокурор Трубецкой, генерал Ушаков и гвардии капитан Григорий Протасов.

Напросился в следователи и судьи Лесток не случайно, втайне он надеялся все же свалить вице-канцлера. Если удастся доказать вину Михаила Петровича (как мог муж не знать, что думает и говорит жена?), то следом уже легче будет столкнуть Алексея Петровича, не может быть вице-канцлером родной брат преступника.

Иван Лопухин был арестован в ночь на 25 июля и уже утром давал показания перед следователями. То, что он рассказывал, было известно от доносителей.

— Мы уже это знаем, — говорил генерал-прокурор. — Что ты еще имеешь сказать нам?

— Но я все сказал, — мямлил испуганный Лопухин.

По кивку Трубецкого палач сорвал с Лопухина рубаху и, взняв на дыбу, дал несколько ударов кнутом. При каждом ударе Иван невольно вскрикивал.

— Ну, что-нибудь еще вспомнил? — спросил Трубецкой.

— Вспомнил, — просипел Лопухин.

— Говори.

— К моей матери перед отъездом в Берлин приезжал маркиз Ботта и говорил, что он до тех пор не успокоится, пока не поможет принцессе Анне Леопольдовне вернуться к власти и что он будет стараться, чтоб и прусский король Фридрих помогал ей.

— Твоя мать говорила об этом с кем-нибудь?

— Говорила.

— С кем?

— С графиней Анной Григорьевной Бестужевой, когда она приходила к нам с дочерью Настасьей.

— Опустите его, — разрешил генерал-прокурор. — Пусть отдохнет пока. Ну что? — Он обернулся к членам комиссии. — Надо баб брать?

— Я думаю, с этим всегда успеем, — возразил Ушаков. — Давайте допросим их пока дома в розницу, чтоб не дать сговориться. Я поеду, скажем, к Бестужевой.

— И я с вами, — вызвался сразу Лесток.

— Ну тогда мы с капитаном — к Лопухиным, — согласился Трубецкой.

На том и порешили.

Ушаков, войдя в будуар графини в сопровождении Лестока, произнес почти дружелюбно:

— Здравствуйте, ваше сиятельство Анна Григорьевна.

— Здравствуйте, Андрей Иванович, — отвечала Бестужева, бледнея. Уж она-то знала, что глава Тайной канцелярии по пустякам не является. Но держалась графиня с достоинством.

— Дорогая графинюшка, прости, что докучаем тебе, но сама понимаешь, служба-с.

— Я все понимаю, Андрей Иванович.

— Вот и славненько, раз понимаешь. Позволь нам присесть с моим спутником.

— Пожалуйте, ваше сиятельство. Располагайтесь.

Лесток сел у окна, Ушаков у стола.

— Скажи, Анна Григорьевна, как давно ты дружна с Натальей Лопухиной?

— Не упомню, Андрей Иванович. Уж лет двадцать, не менее.

— А ваш муж? — неожиданно подал вкрадчивый голос Лесток. — Тоже дружен с Лопухиными?

Графиня покосилась на лейб-лекаря и мгновенно разгадала ловушку в вопросе.

— Нет. Мой муж Михаил Петрович с ними не дружен, ваше сиятельство. Мы с Наташей подруги, я этого не скрываю.

— О чем же вы беседуете с Лопухиной, Анна Григорьевна? — вновь взял в свои руки допрос Ушаков.

— Господи, о чем могут беседовать женщины, граф? Конечно, о тряпках, о детях, о соседях. Но, как я понимаю, Андрей Иванович, вас другое интересует. Что именно?

— Вы правильно понимаете, Анна Григорьевна, — поощрил Ушаков. — Нас интересуют ваши разговоры касательно принцессы Анны и ее сына Иоанна.

— Что поделаешь, Андрей Иванович, мне жалко ее. Отправили на родину, а довезли лишь до Риги и не выпускают. Пусть бы ехала к своим родным, с чего ее удерживать-то? Не пойму.

— И ваш муж так думает? — опять подал голос Лесток.

— При чем тут мой муж? Я о себе говорю.

Хитер был лейб-лекарь, хитер, но этими двумя вопросами выдал себя с головой.

«Ах, вон оно что, — уже уверенно подумала графиня. — Копают под Мишу, а там и до Алексея хочет добраться немчура поганая. Так не получите никого из них».

— У вас австрийский посланник Ботта бывал?

— А у кого он не бывал? И нас не обходил.

— О чем он вел разговоры?

— О-о, Андрей Иванович, разве все упомнишь.

— И все-таки, графиня, надо вспомнить, что он говорил о принцессе Анне хотя бы, ну и о ее величестве?

— Ее величеством он недоволен был, даже говаривал, не вернуть ли Анну с ее сыном. И, отъезжая в Берлин, правда уже не у нас, а у Лопухиных, обещал, что приложит все силы, чтоб вернуть Анну Леопольдовну.

— А что вы отвечали на такие его речи?

— Я смеялась, Андрей Иванович, говоря, что-де хватит немцам Русью править, пора и русским заняться.

— А почему вы не сообщили о таких речах куда следует?

— Куда, Андрей Иванович?

— Ну хотя бы мне.