Сальватор

– Вот что, – ответил карбонарий. – Я снял напрокат все окна второго этажа на набережной Пеллетье и все окна домов, выходящих на Гревскую площадь, начиная с мансард и кончая первыми этажами.

– Но, – произнес господин Жакаль, – вам это должно было обойтись в кругленькую сумму!

– Пустяки: это стоило мне всего-навсего сто пятьдесят тысяч франков.

– Продолжайте, брат, – сказал Сальватор.

– У меня в распоряжении четыреста окон, – продолжил карбонарий. – Если поставить по три человека на окно, получится тысяча двести человек. Я поставил четыре сотни человек на улице Мутон, улице Жан-де-Лепин, на улице Ваннери, на улице Мартруа и на улице Таннери. То есть на всех выходах на площадь Ратуши. Еще две сотни человек расположены между воротами тюрьмы «Консьержери» и Гревской площадью. Каждый из них вооружен кинжалом и парой пистолетов.

– Дьявольщина! Это вам должно было обойтись намного дороже, чем снять четыреста окон!

– Ошибаетесь, мсье, – ответил карбонарий. – Мне это ничего не стоило: окна можно купить, сердца же не покупаются.

– Продолжайте, – сказал Сальватор.

– Вот как все должно будет произойти, – продолжил карбонарий. – Горожане, зеваки, женщины, дети по мере того, как кортеж будет приближаться к площади, будут оттеснены нашими людьми в сторону Гревской набережной и моста Сен-Мишель. Они ни в коем случае не смогут замешаться в наши ряды.

Господин Жакаль слушал все это с большим вниманием и огромным удивлением.

– Повозка с пленником в сопровождении эскорта жандармов выедет из «Консьержери» приблизительно в половине четвертого. Она направится к Гревской площади по набережной Цветов и проедет беспрепятственно до конца моста Сен-Мишель. Там один из моих индусов бросится под колеса и повозка раздавит его.

– А! – прервал его господин Жакаль. – Я имею честь говорить, если не ошибаюсь, с господином генералом Лебатаром де Премоном?

– С ним самым, – ответил тот. – Вы, значит, подозревали, что я в Париже?

– Я в этом был уверен… Но сделайте милость, мсье, продолжайте. Итак, вы сказали, что один из ваших индусов бросится под колеса и повозка его раздавит…

И господин Жакаль, воспользовавшись паузой, которую сам же и создал, сунул руку в карман, вынул оттуда табакерку, открыл ее, с привычным наслаждением втянул носом огромную понюшку табаку и стал слушать, словно, набив нос табаком, он прочистил себе уши.

– При виде этого несчастного случая, который вызовет вопли толпы и на мгновение отвлечет внимание эскорта, – снова заговорил генерал, – все находящиеся поблизости от повозки люди перевернут ее с условным криком, по которому из соседних улиц выскочат наши люди. По нему же спустятся вниз все те, кто будет стоять у окон. Даже если предположить, что человек семьсот – восемьсот не успеют подбежать, у меня останется около тысячи человек, которые в мгновение ока окружат повозку со всех сторон и перекроют ей все пути. Постромки лошадей будут перерезаны, повозка опрокинута, десяток верховых увезут приговоренного к смерти. Я буду с ними. Для меня ясно только одно: или меня убьют, или я спасу господина Сарранти. Брат, – закончил генерал, повернувшись к Сальватору, – таков мой план. Считаете ли вы его выполнимым?

– Это может оценить господин Жакаль, – сказал Сальватор, оборачиваясь к начальнику полиции. – Только он один может сказать, каковы наши шансы на успех. Выскажите же ваше мнение, мсье Жакаль. И прошу вас говорить честно.

– Боже мой, мсье Сальватор, – ответил господин Жакаль, чувствуя, что опасность не исчезла, а только на время отдалилась, но все же обретя привычное хладнокровие, – клянусь вам самым дорогим, что у меня есть на свете, то есть моей жизнью, что, если бы я знал другой способ спасения господина Сарранти, я бы вам его тут же подсказал. Но, к несчастью, я предпринял такие меры безопасности, что спасти его просто не удастся. Поэтому я, клянусь, отчаянно ищу этот способ, но все напрасно: пустив в ход все мое воображение, перебрав в памяти все способы побега и похищения пленников, я не могу ни на чем остановиться, абсолютно ни на чем.

– Простите, мсье, – ответил Сальватор, – но вы ушли в сторону от поставленного вам вопроса: я не прошу вас подсказать способ спасения господина Сарранти, я попросил вас только оценить план генерала.

– Позвольте, дорогой мсье Сальватор, – ответил на это господин Жакаль, – мне, напротив, кажется, что я ответил на ваш вопрос как нельзя более ясно. Я сказал вам, что не вижу способа спасти узника, а это значит, что не одобряю плана вашего почтенного друга.

– Но почему? – спросил генерал.

– Объяснитесь, – настойчиво попросил Сальватор.

– Все очень просто, господа, – продолжил господин Жакаль. – По вашему желанию освободить господина Сарранти вы можете судить о желании правительства помешать его похищению. Я нижайше прошу вас простить меня, но именно мне было поручено проследить за казнью. Поэтому я все предусмотрел заранее и составил план, очень похожий на ваш, но имеющий, естественно, совсем другую цель.