Сальватор

В ней трое молодых людей накануне дуэли пили и курили.

Эта комната, которая вся была пропитана запахом табака, вина и вербены, оставалась в том же виде, в котором и была накануне. На ковре валялись окурки, повсюду стояли недопитые рюмки с ликером, чашки с чаем. Валявшиеся рядом две пустые бутылки говорили о том, что эти молодые люди накануне дуэли, вместо того чтобы, подобно Жарнаку, думать о Боге и о серьезных вещах, думали только, как и Шатеньре, о вещах фривольных.

Сюзанна вздрогнула, увидев на ковре следы крови, как бы разделявшие комнату надвое.

Она молча указала Камилу на эту кровь.

Затем, сдерживая рыдания, она уткнулась лицом в грудь молодому человеку и торопливо отошла от полоски крови, не желая идти по крови брата.

Увидев этот беспорядок, Камил почувствовал, как независимо от его воли лицо его краснеет.

Внутренний голос сказал ему, что к такому важному делу, как дуэль, нельзя было готовиться таким дурным способом, как это делали они: пили, курили и смеялись.

Ему подумалось, что он был не только секундантом, но и соучастником гибели Лоредана.

С таким настроением он вошел в спальню, где на кровати лежал труп его друга.

Спальня очень сильно отличалась по своему виду от мест, где обычно люди встречают свою кончину.

Она скорее напоминала спальню содержанки, нежели спальню мужчины.

Стены ее были обтянуты лионскими тканями с оттенком лазури, на котором виднелись большие букеты цветов самых невероятных расцветок, перетянутые толстыми серебряными лентами.

Потолок, шторы и занавески кровати были сделаны из этой же ткани. Вся мебель была изготовлена из красного дерева.

Ковер цвета желтых листьев оттенял цвета мебели и обоев.

В зеркале, находившемся в изголовье кровати и предназначавшемся для того, чтобы отражать самые нежные картины, виднелся труп во всей его бледности и неподвижности.

Сюзанна бросилась к кровати, приподняла голову покойника и закричала голосом, в котором наконец-то послышались слезы:

– Брат! Брат!

Камил остался стоять у двери, скрестив руки на груди, понурив голову, весь собравшись, и наблюдал за происходящим с таким волнением, на которое сам себя считал доселе неспособным.

Если честно, то это волнение было вызвано скорее криками и слезами любовницы, нежели видом мраморного тела друга.

Камил дал девушке возможность спокойно излить свое горе и боль. Затем, когда она несколько успокоилась, он приблизился к ней.

– Сюзанна! Милая моя Сюзанна! – прошептал он ей на ухо.

Девушка тяжело вздохнула, чувства отказали ей: она обмякла и рухнула на колени.

Камил взял ее руку. Затем, подхватив ее одной рукой, приподнял. Не чувствуя сопротивления девушки, он вывел ее из спальни брата, провел через курительную комнату и через гостиную.

Они оказались в затемненном будуаре.

Камил, продолжая держать Сюзанну в объятиях, опустился вместе с ней на диванчик.

Некоторое время в комнате, где находились эти два живых существа, стояла такая же тишина, как в той скорбной комнате, из которой они только что ушли.

Первой эту тишину нарушила Сюзанна.

– Итак, – скорбно произнесла она, – теперь я осталась одна на этом свете. Без семьи, без родных и без друзей!

– Ты забываешь, что я с тобой, Сюзанна! – сказал молодой человек, перекрывая своими губами последнее ее слово.

– Ты, – сказала она. – Да, только ты у меня и остался. Только ты меня и любишь. Или говоришь, что любишь.

– Дай же мне возможность доказать тебе это!

– Ты не обманываешь? – воскликнула девушка.

– Нет. Скажу по совести, я никого так сильно не любил, как тебя, – сказал креол.

– Тогда, – снова произнесла Сюзанна, – если я в моем несчастье найду для тебя способ доказать мне твою любовь, ты не станешь колебаться?

– Я с удовольствием докажу тебе это. С признательностью и с радостью!

– Тогда слушай!

Камил невольно вздрогнул.

В этих словах он уловил некое предчувствие, которое опалило его своим смертным крылом. Но у него хватило сил справиться с этим, казалось, беспричинным предчувствием, и улыбнуться.

– Говори, – сказал он.

– Мой брат умер. Я больше ни от кого не завишу, у меня ни перед кем не осталось никаких обязательств. Нет в душе моей больше страхов, уважения к кому бы то ни было в этом мире. Я свободна, вольна распоряжаться собой, вольна делать то, что мне нравится.

– Конечно, Сюзанна, но к чему ты все это говоришь?

– Я хочу сказать, что отныне я – твоя. Я принадлежу тебе телом и душой.

– И что с того?

– А то, что теперь мы можем жить вместе, друг для друга. Я не хочу расставаться с тобой ни на минуту!

– Ты так думаешь, Сюзанна? – воскликнул молодой человек. – Но ты забываешь, что…

– Что ты женат? Нет, я помню об этом. Но какая мне разница?

Камил вытер платком покрывшееся потом лицо.

– Слушай, Камил, – продолжала девушка. – Отвечай мне, как если бы ты отвечал Богу: кого ты любишь, меня или ее?

Молодой человек замялся.

– О! Отвечай же! – сказала она. – Ведь все зависит только от того, что ты сейчас скажешь. Кто тебе дороже? С кем из нас двоих ты хочешь жить?

– Сюзанна! Милая моя Сюзанна! – воскликнул креол, сжимая ее в объятиях.

Но девушка нежно отстранила его.