Сальватор

– А вы, мэтр Эммануэль Ришар, хотите ли вы сказать что-нибудь в защиту вашего клиента?

– Нет, мсье, – ответил адвокат.

– В таком случае слушание дела прекращается, – объявил председатель суда.

По присутствующим в зале прокатилась волна интереса, потом воцарилась тишина.

Только выступление председателя суда с подведением итогов заседания отделяло обвиняемого от вынесения вердикта. Было уже четыре часа утра. Все понимали, что последнее выступление председателя суда будет кратким, а потому, как уважаемый председатель вел слушание дела, выступление будет и беспристрастным.

И поэтому, едва он начал говорить, как судебные приставы оказались избавленными от необходимости призывать толпу к порядку и вниманию: толпа сама умолкла.

– Господа присяжные заседатели, – сказал председатель суда голосом, который, несмотря на все усилия, выдавал волнение, – я прекратил слушание дела, продолжительное рассмотрение которого было трудным для вашего сердца и утомительным для вашего разума.

Утомительным для разума оно было потому, что длилось более шестидесяти часов.

Трудным для сердца оно стало потому, что любой человек почувствовал бы волнение, видя перед собой в качестве истца старика, являющегося образцом добродетели и милосердия, украшением своих сограждан, а перед ним обвиненный в тройном преступлении человек, чье воспитание позволяло сделать приличную и даже блестящую карьеру, человек, отметающий своим голосом и голосом достопочтенного священнослужителя, являющегося его сыном, это тройное обвинение, которое против него выдвинуто.

Вы, господа присяжные заседатели, как и я сам, все еще находитесь под впечатлением только что выслушанных выступлений представителей обеих сторон. Мы должны поэтому сделать над собой усилие, заглянуть себе в душу, успокоиться в этот ответственный момент и хладнокровно оценить все то, что вы услышали здесь.

Это вступление вызвало глубокое волнение в душах зрителей. Притихшая и напряженно дышащая толпа в нетерпении ждала анализа хода заседаний со стороны председателя суда.

Добросовестно и тщательно проанализировав все доводы обвинения и указав на то, что нежелание защищаться мало чем помогло обвиняемому, почтенный судья закончил свою речь такими словами:

– Я только что изложил вам, господа присяжные заседатели, скрупулезно и быстро, как смог, все обстоятельства этого дела. Теперь дело за вами. Со свойственной вам прозорливостью и мудростью вы должны определить, кто прав, кто виноват, и вынести свое решение.

А пока вы будете заниматься этим, ваши души будут содрогаться от тех глубоких и сильных переживаний, которым подвержено сердце честного человека в тот момент, когда ему предстоит решать участь себе подобного и объявить ужасную истину. Но у вас должно хватить ясности ума и храбрости. Каковым бы ни было ваше решение, оно будет считаться беспристрастным. Особенно когда руководствоваться при принятии решения вы будете одним: совестью!

Именно с верой в вашу совесть, о которую разбиваются все страсти – поскольку она глуха к словам, глуха к дружеским чувствам, глуха к ненависти, – закон доверяет вам исполнение ваших очень серьезных обязанностей, общество облекает вас своими полномочиями, доверяя вам защищать самые важные и дорогие ему интересы. Пусть же семьи, которые верят в вас, как в Бога, встанут под вашу защиту, пусть обвиняемые, чувствующие себя невиновными, с полной уверенностью вручат вам свои жизни и безоговорочно отдадут себя на ваш суд.

Это выступление, четкое, точное и краткое, несшее на себе с первого до последнего его слова печать честности и непредвзятости, было выслушано с благоговейным вниманием.

Едва председатель суда закончил говорить, как все присутствующие в едином порыве встали со своих мест и зааплодировали. Даже адвокаты не смогли удержаться от того, чтобы не присоединиться к зрителям.

Господин Жерар выслушал председателя суда со смертельно побледневшим лицом: он почувствовал, что в душе этого справедливого человека, который только что закончил говорить, было не обвинение, а сомнение.

Около четырех часов утра присяжные заседатели удалились в комнату для совещания.

Обвиняемого тоже увели. Но случилось то, что не было отмечено в судебных анналах: никто из присутствующих в зале и не подумал покинуть свое место, хотя заседание суда длилось с десяти часов утра и было неизвестно, сколько времени понадобится присяжным для вынесения своего вердикта.

И, начиная с этого момента, в зале началось многоголосое и оживленное обсуждение всех подробностей слушания дела, а сердца всех присутствующих охватила тревога.

Господин Жерар попросил разрешения покинуть зал заседания. Сил у него хватило только для того, чтобы услышать, как прокурор потребует смертной казни. Но он не мог и не хотел слушать, как будет вынесен этот приговор.

Он поднялся, чтобы выйти.