Сальватор

Этот кабинет министров, сформированный с единственной целью - успокоить общество, посеял недоверие и страх во все партии, ведь он явился лишь подправкой, тенью предыдущего кабинета. Господа де Виллель, Корбьер, Пейроне, де Дама и де Клермон-Тоннер выходили, разумеется, из игры. Но и господа де Мартиньяк, де Ко и де ла Ферроне, принадлежавшие к администрации, один - как государственный советник, другой - как директор одной из служб военного министерства, третий - как посол в Санкт-Петербурге, были людьми далеко не новыми и, похоже, ждали-люлько удобного случая, чтобы г-н де Виллель снова стал официальным главой правительства. "Ему не хватает достаточно убедительной причины для существования, он рожден нежизнеспособным", - говорили либералы.

Была предпринята попытка удовлетворить недовольных, сменив префекта полиции г-на Делаво и поставив на его место г-на де Беллейма, королевского прокурора в Париже. Дошли даже до того, что распустили полицейское управление при министерстве внутренних дел, что повлекло за собой отставку г-на Франше. Но эти меры, настоятельно необходимые для общественного спокойствия, не прибавили новому кабинету министров сил и не помогли просуществовать дольше.

Одним из тех, кто внимательно следил за колебаниями его величества Карла X и г-на де Шаброля и их шараханиями из стороны в сторону, был г-н Жакаль.

После увольнения г-на Делаво г-н Жакаль неизбежно должен был последовать за своим патроном.

И хотя роль, которую он играл в префектуре полиции, была незначительной и не оказывала серьезного влияния на новый политический путь, избранный правительством, г-н Жакаль, прочитав в "Мониторе" ордонанс, предписывавший г-ну де Беллейму возглавить префектуру полиции, в тоске повесил голову и глубоко задумался о тщете земной жизни.

Он предавался невеселым мыслям, когда секретарь пришел доложить, что новый префект, вот уже час как устроившийся в кабинете, просит г-на Жакаля к себе.

Господин де Беллейм, человек неглупый - он доказал это, явившись автором срочного постановления, выносимого председателем суда, - и столь же опытный законник, как и философ, с первых слов понял, с кем имеет дело в лице г-на Жакаля, и если и притворился на минуту, что собирается лишить его места, то не для того, чтобы его напугать, а дабы убедиться раз и навсегда в преданности начальника полиции.

Он давно его знал, и ему было известно, что этот плодотворный ум неистощимый кладезь.

Он поставил г-ну Жакалю лишь одно условие: умолял его исполнять свои обязанности, как подобает человеку порядочному и умному.

- В тот день, - сказал префект, - когда в полиции будут работать умные люди, воры во Франции переведутся, а когда полицейские перестанут строить баррикады, не будет и бунтовщиков Господин Жакаль понял, что новый префект намекает на ноябрьские беспорядки, организованные самим начальником полиции, опустил голову и смущенно покраснел.

- Прежде всего советую вам, - продолжал г-н де Беллейм, - как можно скорее вернуть на каторгу этих висельников, что затопили двор префектуры. Я согласен, что для приготовления заячьего рагу необходим заяц, однако никто не убедит меня в том, что для отлавливания воров необходимы каторжники.

Я согласен с вами, что это средство кажется вполне приемлемым, но оно не единственное, а по-моему - так даже опасное. Прошу вас как можно скорее выбрать из своих людей преступников и без лишнего шума вернуть их туда, откуда они прибыли.

Господин Жакаль полностью согласился с предложением нового префекта; он заверил его в своем усердии, а также в преданности, попрощался и, почтительно кланяясь, вышел.

Вернувшись в свой кабинет, он снова сел в кресло, протер очки, вынул табакерку и набил табаком нос. Потом, скрестив и ноги и руки, глубоко задумался.

Сразу же оговоримся: тема его новых размышлений была гораздо веселее, чем до того, какие бы печальные последствия эти размышления ни сулили его ближнему.

Вот о чем он думал:

"Да, я так и подозревал: новый префект - умница. Доказательство тому: он меня оставил, хотя знает, что кабинет министров пал не без моего участия... В конце концов, может, именно поэтому и оставил... Итак, я снова крепко стою на ногах, ведь после упразднения полицейского управления при министерстве внутренних дел и отставки господина Франше я становлюсь еще более важной фигурой. С другой стороны, он почти разгадал мои намерения относительно достойных лиц, постоянно толкущихся во дворе префектуры. Правда, я причиню этим честным людям некоторую неприятность. Бедный Карманьоль! Несчастный Мотылек! Сиротинушка Овсюг! Милый Костыль! А уж о Жибасье я и не говорю! Тебя, дорогой, мне жалко больше всех, ведь ты сочтешь меня неблагодарным. А что прикажешь делать? "Habent sua fata libelli" ["Книги имеют свою судьбу" (латин ) - искаженное изречение Теренциана Мавра, римского грамматика III в Здесь Каждому - свое]. Так уж написано. Иными словами, как бы ни была хороша компания, но расстаться придется.