Сальватор

Полицейский вынул из кармана пару наручников, которые так и напрашивались на знакомство с запястьями Жибасье.

- Будь по-вашему! - смирился Жибасье; он понял, что попал в дурацкое положение, которое могло еще более осложниться. - Я готов следовать за вами.

- В таком случае позвольте предложить вам руку, а эти двое господ пойдут сзади, - предупредил полицейский. - Вы, как мне кажется, способны сбежать от нас, не простившись, на первом же перекрестке.

- Я исполнял свой долг, - проговорил Жибасье, воздев кверху руку и будто призывая Бога в свидетели, что он сражался до последнего.

- Ну-ка, вашу руку, да поживее!

Жибасье знал, как должен положить руку арестованный на руку сопровождающего. Он не заставил просить себя дважды и облегчил полицейскому задачу.

Тот узнал в нем завсегдатая полицейского участка.

- Ага! - воскликнул он. - Похоже, такое случается с вами не впервой, милейший!

Жибасье взглянул на полицейского с таким видом, словно хотел сказать: "Будь по-вашему! Хорошо смеется тот, кто смеется последним".

Вслух он решительно проговорил:

- Идемте!

Жибасье с полицейским вышли из гостиницы "Великий Турок" под руку, словно старые и добрые друзья.

Двое шпиков шли следом, изо всех сил стараясь показать, что не имеют к нашей парочке ровно никакого отношения.

IV

Триумф Жибасье

Жибасье и полицейский направились, или, вернее было бы сказать, полицейский повел Жибасье на Иерусалимскую улицу.

Благодаря мерам предосторожности, принятым полицейским, проверявшим паспорта, всякий побег исключался, как понимают читатели.

Прибавим к вящей славе Жибасье, что он и не думал бежать.

Более того, его насмешливый вид, сострадательная улыбка, мелькавшая на его губах всякий раз, как он взглядывал на полицейского, беззаботность, раскованность и презрение, с какими он позволял вести себя в префектуру полиции, свидетельствовали, скорее, о том, что совесть его чиста. Словом, он, казалось, смирился, но вышагивал гордо, скорее как мученик, нежели как несчастная жертва.

Время от времени полицейский бросал на него косой взгляд.

По мере приближения к префектуре Жибасье не хмурился, а, напротив, становился все веселее. Он заранее предвкушал, какую бурю проклятий обрушит по возвращении г-н Жакаль на голову незадачливого полицейского.

Этот просветленный взгляд, сияющий, словно ореол на безмятежных лицах, начал пугать полицейского, арестовавшего Жибасье. В начале пути у него не было никаких сомнений в том, что он задержал важного преступника; на полпути он засомневался; теперь он был почти уверен, что дал маху.

Гнев г-на Жакаля, которым пугал его Жибасье, будто гроза, уже навис над его головой.

И вот мало-помалу пальцы полицейского стали разжиматься, высвобождая руку Жибасье.

Тот отметил про себя эту относительную свободу, неожиданно ему предоставленную; однако он отлично понимал, что заставило расслабиться дельтовидную мышцу и бицепс его спутника, и потому сделал вид, что не заметил его маневра.

Полицейский надеялся на прощение своего пленника, он как нельзя более забеспокоился, когда заметил, что по мере того, как его собственная хватка ослабевала, Жибасье все крепче вцеплялся в его руку.

Он поймал преступника, который не хотел его выпускать!

"Дьявольщина! - подумал он. - Уж не ошибся ли я?!"

Он на мгновение остановился в задумчивости, оглядел Жибасье с головы до ног и, видя, что тот, в свою очередь, окинул его насмешливым взглядом, затрепетал еще больше.

- Сударь! - обратился он к Жибасье. - Вы сами знаете, какие у нас суровые правила. Нам говорят: "Арестуйте!" - и мы арестовываем. Вот почему порой случается так, что мы совершаем досадные ошибки. Как правило, мы хватаем преступников.

Однако бывает, что по недоразумению мы нападаем и на честных людей.

- Неужели? - с издевательской усмешкой переспросил Жибасье.

- И даже на очень честных людей, - уточнил полицейский.

Жибасье бросил на него красноречивый взгляд, словно хотел сказать: "И я тому живое свидетельство".

Ясность этого взгляда окончательно убедила полицейского, и он прибавил с изысканной вежливостью:

- Боюсь, сударь, я совершил оплошность в этом роде; но еще не поздно ее исправить...

- Что вы имеете в виду? - презрительно поморщился Жибасье.

- Боюсь, сударь, я арестовал честного человека.

- Надо думать, черт подери, что боитесь! - отозвался каторжник, строго поглядывая на полицейского.

- С первого взгляда вы показались мне человеком подозрительным, но теперь вижу, что это не так; что, наоборот, вы - свой.

- Свой? - с высокомерным видом проговорил Жибасье.

- И, как я уже сказал, поскольку еще не поздно исправить эту ошибку...

- Нет, сударь, поздно! - перебил его Жибасье. - Из-за этой вашей ошибки человек, за которым я был приставлен следить, удрал... А что это за человек? Заговорщик, который через неделю совершит, может быть, государственный переворот...

- Сударь! - взмолился полицейский. - Если хотите, мы вместе отправимся на его поиски; и это будет сущий дьявол, если вдвоем мы...

В намерения Жибасье не входило разделить с кем бы то ни было славу от поимки г-на Сарранти.

Он оборвал своего собрата: