Salve, Регги

Мне не было трудным соблюдать осторожность с ней, к этому я уже очень давно привык - не давать никому определить, кто я. В разное время и от разных людей я слышал любопытные мои дефиниции, порой абсолютно противоположные по значению, порой удивляющие, но всегда - ошибочные. Регги дала мне наиболее приемлемое с точки зрения приближённости к дозволяемому определение - сумасшедший, и приемлимостью этого было совсем не слово (не одну сотню раз меня называли так), а в том, что она говорила это без насмешки, лишь определяя меня.

Я намеренно прячу обстоятельства всего, так доверчиво описанного здесь, в нишах оборотных сторон этих строк. Всё слишком свято для меня, чтобы говорить об этом. Изредка, в набожной застенчивости я позволяю себе нежнейший намёк на реальность, и иногда всего в двух словах, расположенных и предрасположенных, мной скрыты подробности, говорить прямо о которых я себе запрещаю. Любовь не нуждается в детальности. Любовь - единственное, что не требует объяснений. Объяснений требуют только от неё.

Любовь, как я полагаю, исключительно одностороннее чувство. Взаимной любви не бывает. Взаимная любовь - любовь взаймы. Не верю я тому, что два человека могут любить разделённой любовью. По крайней мере, я не видел такого и точно знаю, что никогда не увижу. Женщина неравнодушна (выделяю: именно "неравнодушна" и никак более) к мужчине только из-за того, что тот неравнодушен к ней, а мужчина обожает себя по причине его же неравнодушия к женщине, потому что он испытывает весьма сомнительные для меня чувства к ней.

33.

Регги часто заставляла меня помещать наши тела в разбухший от сознательности город. Мы просиживали часы в глупых и одиноких парках, вышагивали километры набережных, делали тут же забываемые глупости в сомнительно теплые, обязательно заканчивающиеся тайными её или моими слезами ночи. Я пытаюсь сейчас отыскать в моей жизни точку, в которой пересекаются Мари и Регги. Нашёл. У них было только одно общее - обе они живут (и будут жить) в двоящейся реальности - в моих мыслях. Опять мистическое подтверждает своё существование - с недавнего времени в моей голове пульсируют новые замеченные мной совпадения: Регги вела меня туда, где много-много лет назад я был вместе с Мари. Всё совпадало - до мельчайших подробностей, до интонаций, слов, радостных всхлипов. Всё исходит из небытия и сходится в одном. Такие нераскрытые совпадения начинались где-то в начале моей судьбы. Совпадало всё: имена, числа; совпадало то, что не могло совпасть, то, чему совпадать было запрещено.

Связь времён выбитым кружевом проявлялась из небытия. Провидение вновь пыталось обмануть - будто вовсе и не изменилось ничего, будто я случайно попал в дни своей юности, промахнувшись на несколько часов, будто я оказался там, откуда час назад ушёл мой юный двойник. Целых два десятка бессознательных лет я избегал мест, где был когда-то, чтобы придти туда с девочкой, неосознанно намекающей мне на минувшее каждым словом. Так долго я обходил памятники моего прошлого стороной, чтобы не сорваться в кипящую реку воспоминаний, и без того неистовых, но все-таки пришлось посетить их. Я ходил по камням ушедшего счастья так, как ходят по кладбищу останавливаясь у каждой могилы того, что сбылось, того, что так легко могло бы сбыться, внимательно вглядываясь в них, вспоминая то, что похоронено здесь.

Во время наших глубоконочных прогулок, всё, окружавшее нас, пульсировало в такт Реггиной речи. Звезды, наблюдающие за мной бог весть сколько, спорили между собой о непристойном. Я и Регги были очень близкими в силу отсутствия любых предубеждений, в силу какой-то возникшей чувственности (как было в одних стихах, весьма символичных применительно к Регги, несколько изменённых мною, изменённых до очень грубого каламбура, спорного к тому же, я, всё же, такие не люблю - их легко понять, они отдаются сразу, эти каламбуры совсем не для меня: "I knew you since I knew you"), но это ещё сильнее обнаруживалось мной во время таких прогулок вдоль набережной. В этом было что-то очень милое, наивное, теплое - чистое, чего мне, с моей инфантильностью (кстати, я уверен, что у детей совсем нет тех качеств, наличие которых у взрослого позволяют назвать его инфантильным. В моём явлении - два существа, над которыми никто не будет смеяться всерьёз (изначально - великий любовник Аннах): ребёнок и развратник. К первому относятся умилительно-снисходительно, второго - ужасаются, первобытно уважают, второй внушает чувство презрительной таинственности и непонятности. Никто не смеётся над этими двумя существами в отдельности, вместе же - они тошно (точно) смешны. Первый приносит наивность в разврат, второй - разврат в наивность.) было нужно. Наши ночные прогулки - я был наравне с ней и разница наша в возрасте не играла никакой роли, также, как и всё остальное. Я пытался отрицать двадцать лет. Получалось.