Сама невинность

— Я, правда, не знаю, Стас. Этот человек позвонил в тот день, когда мы были в парке, я решила, что ошиблись номером, но он начал угрожать и говорить, чтоб я отдала им то, что мне не принадлежит. А я понятия не имею, что он хотел. Кто это они? И что мне не принадлежит?

Стас ничего не понимал, Катя его окончательно запутала.

— Давай сначала. Где ты первый раз видела этих людей или того человека, что звонил?

— Я не видела.

— А что они от тебя требуют, ты понимаешь?

— Нет.

Катя была совершенно искренна, сквозь темноту смотрела на Стаса, и ей хотелось плакать от отчаянья, ей хотелось, чтоб он верил ей. Потому что она реально не понимала, что будет дальше, и какую опасность могут принести угрозы этого человека.

— Но у тебя есть какие-то предположения? Как ты считаешь, с чем или кем это связало?

Катя задумалась, подняла с колен плед и укуталась в него, чувствуя, что замерзает.

— И почему ты мне сразу не сказала, что тебе звонят непонятные люди, угрожают?

— Я не знала, как сказать, да ты и так со мной постоянно возишься, помогаешь, я вечно попадаю в какие-то ситуации, мне стыдно уже тебя о чем-то просить.

— Как я могу тебе не помогать, если ты моя девушка? Если я несу ответственность за тебя, если все твои проблемы — это мои проблемы.

— Но…я не думала.

— А ты и не думай о них, думать и решать их буду я. Так, вспоминай, с чего все началось?

Катя снова замолчала, нахмурила брови, совсем отвернулась, Стас ждал.

— Перед тем, как у дедушки случился первый приступ, весной, приезжали люди. Я их не видела, но были две большие черные машины, такие, как у Максима, с номерами соседнего областного центра. Дед потом все ругался на них, называл шакалами и чертями. Потом они приезжали еще, я даже наткнулась на двоих, они так странно на меня смотрели, словно звери, голодными глазами. А я не могла сказать ни слова, пока они говорили гадости, а потом просто побежала, словно от этого зависела моя жизнь. Дед тогда был снова очень зол, хватался за сердце, я уговора вала его поехать в больницу, а он не соглашался. Они что-то искали, в доме было все перевёрнуто, когда я вернулась, но дед соврал, сказал, что это он искал лекарства.

Катя говорила тихо и не спеша, словно погруженная в воспоминания, продолжая смотреть в темноту.

— Дедушка мне ничего не рассказывал, оберегал, не хотел, чтоб я волновалась, говорил, что мне надо начать жить своей жизнью и не гнить в деревне вместе с ним, что я должна ехать к тетке, в большой город. Странные были разговоры, если учесть, что он считал большие города рассадником порока, лжи и разврата. А еще раньше, точно, тогда был снег и мороз ударил, март, это был март, — Катя встрепенулась, повернулась в сторону Стаса, словно он тоже там был вместе с ней и должен знать, что тогда случилось. — Дедушка несколько дней бегал в старую баню, она года два как стояла закрытая, потому что построили новую. То ночевал там, то еду носил, я-то уж подумала, что он скармливает ее собаке, до того не вкусно я готовлю. Я только посмеялась над его причудами, хочется человеку так, пусть делает, а сейчас думаю, он кого-то там прятал.

— Прятал человека?

— Да.

— Думаешь, твой дед мог на такое пойти?

— Не уверена, но если этот человек был с ним честен и нуждался в помощи, то дедушка мог ему помочь, он сильно не любил ложь, подлость и бесчестие.

— Что за человек это мог быть?

— Не знаю, но не очень далеко от нашей деревни раньше была колония— поселение, может, кто оттуда.

— Если это не действующая колония, то зачем оттуда сбегать?

— Стас, я не знаю.

— Хорошо, допустим, кто-то был в бегах, этого человека искали люди на больших, черных, дорогих автомобилях. Твой дедушка его прятал, человек ушел и оставил какую-то вещь, ведь именно ее сейчас ищут, а не человека.

— Скорее всего, да.

— Как они узнали твой номер?

— Дядя Гриша, что присматривает за домом и Снежком, наверное, они узнали от него. Я звонила ему, он сказал, что они снова приезжали. А то, куда я поехала, они, наверняка, тоже знают, в деревне знали многие, это был не секрет.

— А что именно они могут искать?

— Я не знаю.

— Катюш, малышка, подумай хорошо. Что это может быть: бумаги, документы, деньги, драгоценности?

— Стас, я, правда, не знаю, у меня ничего такого нет.

— Хорошо, хорошо, малышка, не расстраивайся только, иди ко мне.

Стас притягивает девушку к себе, обнимает, гладит по плечам, целует в висок, вдыхает тонкий запах мяты, которым постоянно пахнут ее волосы.

— Мы во всем разберёмся, не переживай. И в сегодняшнем инциденте, и в этих угрозах.

— Что ты задумал, Стас? Ты хочешь наказать того человека?

Катя с тревогой смотрит в его лицо, пытается понять, что он задумал.

— Конечно, его надо наказать, обязательно надо наказать.

— А если с тобой что-то случится, Стас? Пожалуйста, не надо, я же не переживу, если с тобой что-то случится.

— Со мной ничего не случится, маленькая, не переживай. Поедем домой, уже поздно, а завтра, ты еще раз попытаешься вспомнить, что еще говорил или делал странного твой дедушка, и внимательно посмотришь все свои вещи.

— Хорошо.

— Ну, все, одевайся и поехали.