Сама невинность

— Не стоило так долго сидеть в зале, господин. Похоже, весь дом знает, что мы не настоящие муж и жена, — призналась она. — Разве не заметил, что Аида и Вилла улеглись сегодня в зале? Аида считает, что за дверью все слышно.

Ранульф тихо рассмеялся:

— Значит, мы притча во языцех во всем поместье, малышка. Как же это случилось?

Подложив за спину подушки, он сел и притянул ее к себе на колени. Сердце Эльф так и подпрыгнуло, но она постаралась взять себя в руки.

— Аида положила под перину нож, чтобы обрезать боль, когда ты лишишь меня невинности, — сообщила она.

— Меня поражает, что женщины, которые терпят эту боль, верят в подобные сказки, — хмыкнул он. — Кровь Христова, девочка, ты не боишься? Я не позволю тебе страшиться моих ласк!

— Почему все хотят знать, боюсь ли я? — раздраженно нахмурилась девушка, и Ранульф с трудом сдержал смех. — Я знаю, что первый раз придется трудно, но, по чести говоря, слишком сгораю от любопытства узнать, что будет дальше, чтобы волноваться о какой-то боли. Нет, Ранульф, я ничуть не напугана.

— Ты восхитительна, — вздохнул он. — Теперь я знаю, почему ни одна женщина не привлекла меня настолько, чтобы предложить ей руку и сердце. Очевидно, сам Господь дал мне тебя в жены, Элинор.

К его восторгу и удивлению, она быстро поцеловала его в губы.

— Пытаешься улестить меня, господин мой Ранульф? Мне очень это нравится.

Она прижалась к его груди.

«Милый Боже, помоги мне сделать это помедленнее», — молча молился он, гладя ее по голове.

— У тебя поразительный цвет волос. Не огненно-рыжий, а золотистый. Ты никогда не обрезала их, Элинор? — Он взвесил на руке ее косу, развязал ленту и принялся расплетать. — Хочу видеть тебя обнаженной, укрытой лишь твоими волосами, малышка, — обронил он, поднося к губам тяжелую прядь. — М-м-м, ты пахнешь лавандой. Обнаженной? Он хочет видеть ее обнаженной?

Этого она не предполагала.

— Разве такое прилично? Не знала, что мужья могут смотреть на голых жен, Ранульф.

— Разумеется, — заверил он. — Разве мы не приходим в этот мир без всякой одежды, Элинор? Нас учат стыдиться своих тел, но почему?! Ведь их дал нам Господь.

— Правда, — пискнула Элинор. Ранульф приподнял ее подбородок.

— Ты прекрасна, малышка, и я хочу видеть тебя такой, как создал тебя Бог. Я рад, что ты так целомудренна, но с мужем скромность ни к чему.

Щеки девушки заполыхали, но она не отвела взгляда.

— Я почти ничего не знаю, Ранульф, и во всем полагаюсь на тебя.

Он нежно обнял ее и свободной рукой принялся развязывать ленты камизы. По мере того как обнажалась грудь, глаза Эльф раскрывались все шире. Кажется, она снова забыла, как дышать. Длинные пальцы не спеша откинули края ткани, и камиза соскользнула с плеч, застряв на бедрах.

Ранульф впился взглядом в круглые маленькие груди, не больше яблочек. А талия! Он мог бы обхватить ее ладонями!

— Mon Dieu! — хрипло выдавил он. — Ты безупречна, малышка.

Не отрывая от него взгляда. Эльф распутала завязки на его камизе, распахнула и, следуя примеру мужа, стянула до пояса. И принялась так же пристально изучать его. Она уже видела Ранульфа в чане, но на этот раз все было по-другому. Ее маленькие ручки пробежались по его широкой груди, широченным плечам, ощупали недлинный, но широкий шрам на предплечье.

— Укол копья во время турнира, — пояснил он, целуя ее Ладонь.

— Ты победил? — спросила она, отнимая руку. Ранульф кивнул. — А этот? — Подушечка пальца дотронулась до извилистого рубца на плече. — Откуда эта рана, господин?

— Получена в битве между войсками короля и претендентки на трон.

— Ты должен больше тренироваться, — посоветовала девушка. — Обе раны с одной стороны, значит, ты слишком неосторожно открываешься. Если не поостережешься, когда-нибудь потеряешь жизнь из-за своей беспечности.

— Откуда моей маленькой монахине знать такие вещи? — выпалил он, пораженный ее проницательностью.

— Разве это не очевидно, господин? — нашлась она.

— У тебя острые глаза, — тихо вымолвил он. Чресла его горели сладострастным желанием.

— Ты слишком непристойно уставился на меня, Ранульф. По-моему, тебе следует меня поцеловать, — объявила Эльф, поняв, как сильно он хочет ее.

Ранульф схватил ее в объятия и впился губами в розовые уста.

Он опасен!

И тут Эльф охнула, не ожидая, что ее грудь окажется в сильной мужской ладони. Шершавый кончик пальца потирал сосок, пока он не затвердел.

— Ранульф! — взвизгнула она, вздрогнув.

— Элинор!

— Господи…

Но мистрис Марта утверждала, что мужчины любят касаться женских грудей. Однако не сказала, что при этом женщину бросает то в жар, то в холод, а сердце трепещет, как пойманная птичка. Марта промолчала!

— Ты не только красива, но еще и изысканна, малышка, — гортанно вымолвил Ранульф, сгорая от ощущений, неведомых Эльф. Его ладонь накрыла другую грудь.

Эльф зачарованно наблюдала, как он перекатывает нежную горошинку между большим и указательным пальцами, пока не достиг цели, превратив сосок в крохотный камешек. Потом принялся мять нежную плоть, столь чувствительную, что она застонала: