Самая большая тайна Гитлера

Стенограмма заседания рейхстага зафиксировала: «Оживленное одобрение социал-демократов. Большое возбуждение среди национальных социалистов. Звонок председателя».

Председатель Лёбе опять обратился к коллеге:

– Господин депутат доктор Шумахер, прошу вас покончить с подобными вещами.

– Если мы что-нибудь и признаем за национальным социализмом, – говорил Шумахер, – так это то, что ему впервые в германской истории удалось полностью мобилизовать человеческую глупость. Могу привести вам небольшой личный пример. В декабре 1914 года я был ранен на фронте. Руководство же вюртембергских национальных социалистов систематически распространяет слух, будто я сам изувечил себя. Трое из этих людей уже осуждены судом за клевету. Двое из них – рядовые штурмовики, а третий даже штурмфюрер. Но эти ублюдки и по сей день являются камрадами вон тех господ (показывает в сторону национальных социалистов). Мы не хотим спорить с господином доктором Геббельсом по вопросу о войне. У господина доктора Геббельса найдется много чего порассказать о своих военных похождениях…

Курт Шумахер знал, как уязвить колченогого Геббельса, не попавшего на военную службу.

– Этой партией, – продолжал Шумахер, – большой частью руководят люди, которые во время войны уклонялись от военной службы. И подобные люди нагло заявляют: «Мы – фронтовики!» Я констатирую: семьдесят три процента депутатов социал-демократической фракции рейхстага находились во время войны на действительной военной службе. Из числа сидящих здесь господ национальных социалистов в войне участвовали, правда, семьдесят семь процентов, но почти половина в офицерских чинах; остальная же часть их была призвана только в 1918 году и на фронт не попала. В заключение я хочу сказать господам национальным социалистам: можете позволять себе что хотите, но вам никогда не превзойти степень нашего презрения к вам…

В стенограмме записано: «Громкий, продолжительный смех среди социал-демократов. Шум среди нацистов».

Глава 23. Почему рухнула Веймарская республика

Почему Гитлеру удалось прийти к власти? Десятилетиями историки, экономисты и психологи пытаются найти ответ на этот вопрос. Была ли победа национальных социалистов неизбежной?

Страна раскололась на враждующие группировки. Общество захлестывала политическая озлобленность и взаимная ненависть. Веймарская система трещала под натиском слева и справа. Главный враг демократии находился, конечно, справа, но и левые своими нападками на неустойчивое, нестабильное демократическое государство немало способствовали его разрушению.

Национально мыслящие круги, опора Гитлера, пинали республику как чуждую народу, как предающую национальные интересы. Левые топтали республику за нереализованность мечты о всеобщем равенстве и братстве. Они относились к республике высокомерно, а то и цинично и глумливо.

Либеральная интеллигенция с восторгом восприняла провозглашение Веймарской республики. Это казалось началом новой эры. Но восторг быстро уступил место разочарованию. То, на что надеялись, не сбылось. И они тоже стали критиковать государство, думая о том, что, может быть, народ еще не созрел для демократии?… Огромное количество порядочных людей так и не научились любить республику и верить в ее будущее. Она казалась им триумфом посредственности.

«Лишь немногие немцы испытывали уважение или хотя бы относительную симпатию к Веймарской республике, – писал австрийский публицист Манес Шпербер, – ее с беспощадным упорством презирали и ненавидели и крайне правые, и крайне левые. Мелкая буржуазия и бедная часть среднего класса, ненавидя республику, страстно желали ей уничтожения… Вряд ли хоть кто-нибудь ставил ей в заслугу огромные достижения по возрождению обесчещенного, разбитого, обедневшего государства и тот культурный взлет, результаты которого через много лет после войны были признаны всеми».

Говорят, что это была республика без республиканцев, демократия без демократов. Веймарская конституция была рассчитана на готовность граждан принять демократическое политическое устройство. Но далеко не все были к этому готовы. Между людьми демократических убеждений не было единства. Все сколько-нибудь заметные фигуры находились в ссоре друг с другом. Из-за раздоров, противоречий, неумения объединиться вся их политическая деятельность была обречена на провал. Раскол в среде демократов, их почти мистическая неспособность к консолидации, неумение разглядеть и оценить реального врага оказались роковыми для судьбы демократии в стране.

Не удалось создать блок умеренных, сознающих свою ответственность партий, поддерживающих конституцию, и дать тем самым отпор экстремистам. Напротив, возобладало пренебрежение общегосударственными интересами во имя партийных или личных симпатий. И демократы, бравируя своим пренебрежением к парламентской системе, говорили:

– Даже не помню, участвовал ли я в выборах, и уж тем более не помню, за кого голосовал.