Самая честная мошенница

Тетя Мила поморщилась, разглядывая кусочек пластика. Я выпроводила ее за дверь, а затем выдвинула из спинки кровати декоративную планку. Под планкой находилась полость, где, упакованные в пакеты, хранились документы, которые даже специалист не смог бы отличить от настоящих. Их делал бывший спец из КГБ. Сотни фамилий, имен, отчеств, разные должности, звания, и на каждом документе мои фотографии, отредактированные компьютером, — где изменен нос, где подбородок, волосы всевозможных цветов и длины, глаза, возраст, комплекция. Выудив из тайника удостоверение журналистки и следователя по особо важным делам прокуратуры, я задвинула планку назад. Лицо на фотографии в удостоверении следователя было аскетическим, с длинным крючковатым носом, кустистыми бровями, ни капли косметики, тонкие губы, сильно выдающийся подбородок. Без грима не обойдешься. С полки платяного шкафа я взяла гримировальный набор. Полчаса — и я — сушеная вобла с тусклым взглядом. Я улыбнулась своему отражению. Нет, так не пойдет. Улыбка портила весь образ. В наборчике я отыскала вставные зубы — длинные, желтые и кривоватые. Вставила, улыбнулась. Вот теперь то, что надо. Меня саму от этой улыбки бросило в дрожь. Что говорить о тех, кого я буду допрашивать. Одевшись в темно-серый костюм, я положила в сумочку электрошок, газовый баллончик, в кобуру под мышку сунула револьвер. В респектабельного вида кожаную папку я сложила распечатки с данными по группировке Белаза, фотографию Бурсовой, несколько бланков справок об изготовлении субъективного портрета. Если придется составлять словесный портрет подозреваемого, пусть люди видят в моих руках официальный бланк.

С папкой под мышкой я вышла из подъезда и направилась к стоянке рядом с домом. Взяла машину. Чтобы исполнить свое обещание по обеспечению клиента всем необходимым, по дороге мне пришлось заглянуть в супермаркет и закупить продуктов. Списка Бурсов не давал, поэтому я выбирала по своему усмотрению. Колбаса, сыр, пельмени, кусок копченой грудинки, какие-то замороженные блинчики с творогом, котлеты в брикете, две пачки спагетти — всего на семьсот с небольшим рублей.

Прямо в машине я связалась с Валерием Игнатьевичем и попросила узнать, что выяснили по людям, звонившим Бурсову. Он сказал, что оперативники, записав разговоры, тут же пробили телефоны звонивших через свою базу данных и послали коллег по адресам проверить, что к чему. Первый звонок, про который мне говорил Бурсов, привел милиционеров в пятиэтажный дом в районе университетского городка, где проживала с семнадцатилетним сыном Солдатова Владислава Сергеевна. Про Бурсову Солдатова ничего не знала и по телефону не звонила. Мог звонить сын, но Владислава заявила, что давно не видела его, вроде шляется где-то. А учился, между прочим, сынок в университете, в котором преподавала Роза. Недавно парня отчислили.

— Интересный момент, — отметила я.

Второй звонок, когда говоривший обматерил Бурсова и заявил, что он попал на бабки, был от Белаза. Бандита разыскали в ночном клубе «Осьминог». Естественно, Алик-джан Идрисович сказал, что про звонок знать ничего не знает, а сотовый у него день назад украли в казино «Золото инков». Следившие за домом Бурсова оперативники даже заключили пари на результаты фонологической экспертизы записи телефонного разговора. Один из оперов упрямо указывал двум другим, что Алик Белаз не такой дурак, чтобы угрожать со своего сотового самолично. Для этого у него есть соответствующие люди, например Снежок. Я была полностью согласна с оперативником. Последний абонент звонил Бурсову три раза, разыскивал Розу. Этим абонентом оказался директор крытого рынка «Караван», Владимирский Алексей Георгиевич. Не застав его дома, оперативники перезвонили Владимирскому на сотовый и спросили, по какому делу он разыскивал Розу. Директор рынка очень удивился звонку милиционеров, но быстро собрался и рассказал о своем мимолетном знакомстве с Розой. Бурсова покупала у него со скидкой продукты для сироток — фрукты, сладости. Вот он и разыскивал ее, чтобы спросить, не надо ли ей чего еще. Я поблагодарила Валерия Игнатьевича за информацию и отключилась.

Подрулив к подъезду Бурсова, я затормозила. Никто не обратил внимания на неприятную, злобного вида грымзу, устремившуюся в подъезд с тяжелыми сумками. Внутри подъезда стояла мертвая тишина. Я вызвала лифт, затем послала его на восьмой, прислушалась — никакого движения, только гул лифтовых механизмов да звук открываемых и закрываемых дверей кабины. Вызвав лифт снова, я вошла в него и доехала до четвертого этажа. Лестничная площадка четвертого была пустой. Проверила этажом выше и ниже — то же самое, и только после этого позвонила в дверь Бурсова.

— Кто там? — спросил настороженный голос.