Самая длинная ночь в году

— Ирочка, — шептал он, осыпая ее короткими и нежными поцелуями-узнаваниями, поцелуями-вопросами, подглядывая за выражением ее лица из-под длинных ресниц…

А руки уже сами тянулись к ее волосам, которые, как и полагается, были уложены в строгую гладкую прическу. Почему ему всегда казалось, что от такой укладки у нее болит голова?

Она вздохнула — и прижалась к нему. Положила руки ему на плечи.

И легкость поцелуев исчезла, ее сменила неистовство…

Он ее целовал — страстно, жадно, уже не думая ни о чем — и потихоньку отбрасывал шпильку за шпилькой, пока не высвободил косу. Он гладил ее распущенные волосы. И не мог остановиться. Не мог насытиться. Смог только чуть приоткрыть глаза, чтобы посмотреть на нее…

Какая серьезная мордашка! Он не мог не улыбнуться. Она почувствовала эту улыбку на своих губах — и очнулась.

Мучительно покраснела.

Он погладил ее по щеке.

«К Небесам все! За два-три дня я организую нам свадьбу, порву всех, кто хоть косо взглянет, императрица не рискнет со мной связываться, — и на нее найдется управа». И он прижал девушку к себе еще крепче.

И ему стало так легко, как не было с тех самых восемнадцати лет, когда привычный мир вдруг рухнул.

И он опять потянулся к ее губам, но остановился, потому что вспомнил:

— Ты не ужинала!

Улыбнулся ее недоуменному взгляду, потому что она чуть было не сказала вслух: «Какой ужин?» Поэтому спросил уже недовольно:

— Ты хоть обедала нормально?

Ирина, лукаво улыбаясь, отрицательно покачала головой.

— Охрану приставлю! — грозно заявил он.

Потом вспомнил, что охрана уже приставлена — и огорчился. А как подумал, что ему еще и объясняться с ней…

— Ужинать! — возвестил он, а про себя подумал, что и это решаемо…

После еды она стала дремать сидя прямо за столом, с открытыми глазами, да еще и умудряясь ему что-то отвечать. Получалось, правда, не очень внятно. Поэтому он сделал над собой героическое усилие и преодолел искушение оставить ночевать ее в своем доме.

— Я отнесу тебя домой, — подошел он к ней и подхватил на руки.

— Сумка и жакет, — все-таки она была прагматична. — И на вешалке мое пальто.

Подождал, пока она соберется. И с печальным вздохом доставил ее домой, прямиком в гостиную.

— Только пообещай, что сразу ляжешь спать. Наверняка, сумасшедший день будет… — прошептал он ей, уже прощаясь. И поцеловал. Снова.

— Хорошо, Андрей Николаевич, — с интонацией первой ученицы ответила она.

— Называть мужчину, с которым целуешься на «вы» и по имени-отчеству… — раздосадовано протянул он, — это…

— Неприлично? — улыбнулась она.

— Практически. Я встречу тебя завтра с работы — и мы поговорим. Пока тренируйся.

В семь пятнадцать утра он был у княгини Снеговой.

— Я искренне благодарен вам, ваше сиятельство, за то, что вчера вы сохранили мою тайну и не стали раскрывать мое инкогнито, — после всех необходимых ритуалов приветствия, поклонов и целования ручек, заявил он.

Княгиня не садилась, демонстрируя свое недовольство, поэтому и он остался стоять.

— Я так понимаю, — аккуратно подбирая слова, начала она, — что моя сотрудница понятия не имеет, кто тот «молодой человек», с которым у нее роман?

— Вы совершенно правильно все понимаете, — не стал спорить с очевидным он.

— Ваше сиятельство, вы понимаете, насколько это выглядит дурно со стороны?

— Отчего же? — вдруг разозлился он. — Я что — подлец? Или насильник? Не человек? У меня не может быть искренней привязанности?

— Вы — человек, которого я, бесспорно, уважаю. Однако… Что будет с этой девочкой? Она и так практически не сходится с людьми. У нее нет родных. Нет друзей. А после… опыта общения с вами… Она же никого никогда к себе не подпустит!

— Ей не придется к себе кого-то подпускать, — яда в его голосе было предостаточно. — Моей супруге, согласитесь, это будет не к лицу.

— Что? — изумилась княгиня.

— Ваше сиятельство… Я уважаю вашу заботу об Ирине Алексеевне и лишь поэтому с вами беседую. Однако согласитесь… — он как-то устал объясняться витиевато и просто сказал. — Это все обидно слышать.

— Вы ведь аристократ. Первая фамилия империи.

— Поэтому у меня больше проблем с заключением брака, чем у полковника, которым я имел неосторожность представиться в начале нашего знакомства.

— И дело только в этом?

— Совершенно верно.

— Тогда я сохраню вашу тайну и дам возможность объясниться с вашей избранницей самостоятельно, — склонила голову княгиня. — И… приношу свои извинения за необоснованные подозрения.

Князь отбыл на службу. Так как он планировал исчезнуть где-нибудь дней на пять — сразу после празднования Тезоименинства наследника — то надо было максимально разобраться с текучкой, распределить обязанности. И еще много чего интересного, включая беседу с Его Императорским Величеством.

Вместо этого он битый час выслушивал причитания ее императорского величества на предмет того, как она боится, что на дне рождения наследника может случиться что-то плохое.