Самая долгая ночь

Пройсс взял папиросу, защемил несколько раз картонную гильзу, чтобы в рот не попадали крошки табака, и прикурил от зажигалки бригадефюрера. Затем откинулся на спинку стула и попытался затянуться.

Он подумал, что оставил Россию в далеком прошлом, и там же те жуткие вещи, что напоминали ему о первых, победных, днях. И вот теперь он сидит вдали от этой страны, в Голландии, держа в руке вещественное напоминание о том времени.

Папироса зашипела и затрещала, рассыпая искры.

— У нас проблема, — сообщил Маус. Каген, сидевший за столом напротив, смерил его неприязненным взглядом. Они находились в пабе под названием «Дельфин» в паре кварталов от дома номер сорок семь на Аргайл-стрит. В помещении было темно — на улице шел сильный дождь. Крупные капли барабанили в окно, возле которого они сидели. Бармен принес им теплое пиво и вернулся к стойке.

— И ты тот, кто нам ее создал, — парировал Каген. Маус напряг руку — наложенные Рашелью швы тотчас дали о себе знать.

— Спарк не уймется, — продолжил тем временем немец. — Его подручные все еще там, продолжают следить за домом, а это значит, что Спарк все еще охотится за нами. — Полчаса назад они осторожно заглянули на Аргайл-стрит, и Маус указал на ганефа-соглядатая. Тот стоял в цветочном магазине напротив их дома, прижавшись носом к оконному стеклу. И хотя Маус не был на все сто процентов уверен, ему показалось, что это был Хью.

— Он охотится за тобой, гангстер.

Каждый раз, когда Каген открывал рот, Маусу было все труднее сдерживаться, однако на этот раз он промолчал.

— Даже если ему нужен я, то это светит неприятностями всем нам, верно я говорю? Тебе, Рашель, ее брату, Йоопу. — Маус предпочел не говорить Кагену, что неприятности светят их четверке в любом случае, даже если им удастся живыми и невредимыми уйти от Спарка и его громил. Он машинально потрогал рукоятку «смит-вессона», засунутого за пояс.

Каген отпил пива и посмотрел на залитое струями дождя окно, на людей, спешивших по улице с зонтами в руках. Впервые за долгое время он согласно кивнул.

— Да, — произнес он, понизив голос, и посмотрел Маусу в глаза, однако тотчас поспешил отвести взгляд. — Какое это имеет значение? Он нас не найдет, во всяком случае, пока мы живем в этом отеле.

Маус вытащил из пачки сигарету. Вчера он думал об этом весь день, да и сегодня тоже.

— Есть одно место, в котором он нас наверняка найдет, — произнес он. — И даже знает время, когда мы там будем. Я имею в виду летчика, О'Брайена. Спарку ничего не стоит нажать на него, и тот обязательно признается ему, когда и с какого места мы вылетаем. Спарк приставит пистолет к его голове. О'Брайен все ему скажет, как пить дать. — Маус знал, что прав в своих предположениях. Спарк уже наверняка в курсе, что у них на воскресенье в Бигглсвейде назначена встреча с О'Брайеном.

Он должен сделать все, что в его силах, чтобы остальные долетели до Голландии. Если этого не будет, то весь его план полетит псу под хвост. Когда же он ликвидирует своих спутников и вернется в Лондон, то спрячется от Спарка и его головорезов. Заляжет на какое-то время на дно, а затем найдет способ вернуться обратно в Штаты. Но сейчас самое главное — переправить эту четверку в Голландию.

— Когда мы приедем в паб в Бигглсвейде, Джек Спарк уже будет нас там поджидать, — сказал Маус. — Ему непременно захочется отплатить нам за то, что мы ему сделали. Меня он точно пристрелит. Тебя тоже, за компанию. Других — для того, чтобы избавиться от свидетелей. Вот такие дела. — Маусу вспомнился Мейер Лански, который был любитель прятать концы в воду. Интересно, жив ли еще Тутлс? Или беднягу-брадобрея уже сбросили в Ист-ривер, или отвезли на Лонг-Айленд и зарыли в какой-нибудь яме?

Каген покачал головой и поднял взгляд на Мауса. Его единственный здоровый глаз пылал ненавистью.

— Все ты! — выдавил он всего два слова.

А вот это уже слишком!

— Ты тоже хорош! Ты состоял в «Иргуне», — парировал Маус. — Отсидел в тюрьме. Только не говори, что за тобой никто никогда не охотился. Так что ты ничем не лучше меня.

— Ничего подобного, — с жаром возразил Каген. — Ничего подобного. Я сражался за свою родину, а не за деньги.

Маус расхохотался, и бармен посмотрел в его сторону.

— Выходит, ты у нас великий герой, так что ли? Сколько же арабов ты убил своими бомбами? Женщин, детей? Скажи, Рашель в курсе твоих подвигов? Ты хвастался перед ней, сколько людей ты убил, а, Wichser?

Каген встал и толкнул стол. Из двух высоких бокалов на столешницу выплеснулось немного пива. Пальцы немца сжались в кулаки.

— Сядь! — произнес Маус. — Сядь.

Немец сел, и наблюдавший за ними бармен снова принялся протирать тряпкой стойку. Маус понизил голос, чтобы никто, кроме Кагена, не смог услышать его слов.

— Нам нужно работать вместе, ты сам это сказал, иначе нам просто не выбраться отсюда живыми. Согласен?

Свои дела он решит сам. В удобное время и не здесь, а в другом месте.

Каген отпил пива и поставил бокал.

— Что ж, ты прав, — согласился он. — Ты единственный, у кого есть деньги, верно я говорю?

Кто про что, а немец, как всегда, про деньги.