Самая долгая ночь

— В это время согласно расписанию на данном отрезке пути не должно быть никаких поездов, тем более, в такое время суток. Так что это может быть только поезд с вашими…

Слава богу, подумал Пройсс, похоже, этот тип из орпо не такой уж и тупица, поскольку не договорил.

— К тому же мы имеем кочегара и стрельбу рядом со станцией.

— Причем тут кочегар и стрельба?

— Кочегар, сбежавший с того поезда. Он появился здесь, неся какую-то околесицу про то, как чуть южнее отсюда в кабину машиниста ворвались вооруженные люди. Когда поезд ушел, он вылез из укрытия и обнаружил рядом с путями троих моих подчиненных. Из числа тех, что охраняли поезд. Убитыми, как вы понимаете. А двадцать минут назад мне доложили о стрельбе на путях рядом со стрелками, в южной части города. Там застрелили еще двух моих людей, которые надзирали за бригадой поляков. Так что нет никаких сомнений в том, что это ваш поезд.

Разумеется, это мой поезд, подумал Пройсс. Он с самого начала был моим, еще до того, как Науманн наорал на меня в телефонную трубку.

— А теперь покажите мне, где он сейчас, — приказал Пройсс начальнику станции и послал Кремпеля принести из машины карту и фонарик. Кремпель растворился среди струй дождя.

— Скажите, на это линии есть боковые ветки? По которым поезд мог бы уйти от нас?

— Нет, гауптштурмфюрер, — ответил начальник станции. — Одна ветка, одна колея, и она заканчивается сразу за Эйтхейзеном в тридцати километрах отсюда. Других путей здесь нет.

— Вы можете перекрыть движение на этой линии и остановить поезд там, где он сейчас находится? Сделайте это немедленно.

В этот момент появился Кремпель и протянул ему фонарик и карту. Пройсс включил фонарик и посветил им в лицо начальнику станции.

— Это невозможно, гауптштурмфюрер, — ответил тот, и в его голосе прозвучали нервные нотки. — Стрелки на этой ветки переключаются вручную, и тем, кто угнали поезд, не составит труда это сделать. Это ведь очень короткая ветка.

— Покажите мне, — Пройсс развернул карту и разложил ее прямо на мокрой мостовой перед входом в здание станции и сам присел на корточки, чтобы взглянуть. Остальные были вынуждены последовать его примеру.

Начальник станции указал на точку севернее от Гронингена.

— Варффум вот здесь, в двадцати километрах отсюда. И ваш поезд сейчас где-то между вот этими двумя точками, — с этими словами начальник станции указал на точки к западу и югу от Варффума.

— А в этом Варффуме у вас есть станция и дежурный? Позвоните ему и прикажите, чтобы он остановил поезд.

— Да, гауптштурмфюрер, дежурный там есть, — ответил Хассель.

Пройсс посветил фонариком в его сторону и увидел, что на вид Хассель гораздо моложе, чем он предполагал. Слишком молод для такой ответственной работы, подумал Пройсс, но, с другой стороны, разве все мы не слишком молоды для того, что делаем?

— Он выпивает. Я не уверен, что он правильно меня понял, — тихо произнес начальник станции.

— Что вы ему сказали?

— Лишь то, что мне было велено: СД требует остановить этот поезд.

Пройсс кивнул.

— А что вы скажете насчет вот этого места? — спросил он и указал пальцем в точку на карте, где тонкая красная линия на карте подходила почти вплотную к Северному морю. Лодки, вспомнил он. Этим евреям нужно такое место, где пути подходят как можно ближе к воде. И он вновь посветил в лицо начальнику станции.

— Гауптштурмфюрер?

— Не тяните резину. Вы слышали мой вопрос.

— Я хотел лишь сказать, что я не понял, — начальник станции испуганно смотрел прямо в слепящий луч фонарика. — Это Эйтхейзен. До него от Варффума еще девять или десять километров. И мне доподлинно известно, что никакого дежурного там сейчас нет. Потому что он еще вчера заболел.

Пройсс побарабанил пальцами по карте. Докурив сигарету почти до конца, он выбросил короткий окурок в лужу.

— Хассель, позовите ваших людей, — приказал он.

Но тот лишь покачал головой.

— Моя рота разбросана в радиусе сорока километров, гауптштурмфюрер. А поскольку наши задачи не представляются начальству особо важными, то радио у нас нет, — добавил он так, словно был в чем-то виноват. — Проверка производится по телефону примерно каждый час.

— Прекрасно, — отозвался Пройсс, пытаясь превозмочь головную боль и собраться с мыслями. — А мы могли бы заблокировать ветку между Варффумом и Эйтхейзеном? — спросил он, вновь направляя луч фонарика на начальника станции. — На тот случай, если этот ваш забулдыга пропустил поезд?

— Заблокировать линию? Нет, что вы, я ведь уже объяснил, гауптштурмфюрер. Отсюда мы не в состоянии передать туда сигнал.

— Скажите, а что вы вообще в состоянии сделать? — спросил Пройсс, ощущая, что нервы его на пределе и он вот-вот взорвется. — Я требую, чтобы поезд и евреи были остановлены, вы же мне заявляете, что…

— Евреи, гауптштурмфюрер? — переспросил начальник станции. На лице его читалось недоумение.

Пройсс убрал луч фонарика от лица голландца. Черт, он же обещал Науманну не слишком распространяться о том, что это за поезд.

— Немедленно свяжитесь по телефону с дежурным в Варффуме. Попытайтесь втолковать ему, что этот поезд важен для СД.