Самая долгая ночь

И тогда Река с размаху ее ударила. Звук пощечины ужалил Мауса. Аннье растерялась. Река повторила вопрос. За вопросом последовала пощечина. Аннье вскрикнула и попыталась прикрыть лицо. Однако Река схватила обе ее руки одной своей и прижала их к груди своей жертвы. Вопрос. Пощечина. За ней другая.

Однако Аннье ничего не говорила, хотя из носа у нее уже струилась кровь. Возможно, нацисты избивали ее сильнее, когда выпытывали у нее то, что хотели услышать.

Лицо Реки пылало гневом. Громко топая, она вышла вон из маленькой комнаты и оставила дверь распахнутой настежь. Маус смотрел, как Аннье тихо плачет на полу. Вскоре Река вернулась. В одной руке у нее был «люгер». Впрочем, сама рука была опущена и подрагивала. Она что-то крикнула Аннье по-голландски, и, когда та не ответила, Маус подумал, что Река сейчас приставит ей к виску пистолет и нажмет курок, но этого не произошло. Вместо этого она подошла к Аннье, приставила дуло к лицу девушки и заставила заглянуть в него, для чего схватила ее за подбородок и повернула к себе лицом. Она вновь что-то крикнула, на этот раз Маус понял одно слово по-голландски, — moeder, — потому что оно было очень похоже на слово mutter. Река вновь что-то выкрикнула, и в ее крике он снова различил слово moeder, а Аннье издала истошный вопль.

Маус услышал у себя за спиной какой-то звук и обернулся. В дверном проеме застыл Иоганнес. Он стоял, вытаращив глаза. Они стали такими огромными, что казалось, в любой момент вылезут из орбит и сольются в один общий глаз. Маус ухватился за дверь и поспешил ее захлопнуть. Иоганнес что-то крикнул ему из-за двери. Но Маус лишь повернул ключ в замочной скважине.

Аннье заговорила, вернее, то что-то шептала, то лепетала сквозь слезы, и все это время взгляд ее был устремлен в пол, а не на дуло «люгера». Она все говорила, и говорила, и говорила. Река слушала, присев рядом с ней на корточки. Пистолет она опустила, чтобы Аннье его не видела. Впрочем, рука по-прежнему продолжала подрагивать.

Река была сильная девушка, такой, как она, он еще ни разу не встречал. А еще она была красавица. С другой стороны, если это было нужно, она могла быть коварной, как змея.

Река выпрямилась и подошла к Маусу. Она посмотрела вниз, на пистолет, как будто только что заметила его у себя в руке. Маус осторожно вынул его из ее пальцев.

Она говорила теперь по-английски, причем довольно громко, чтобы он мог слышать то, что она говорит, а не только плач и лепет сжавшейся на полу предательницы. По ее словам, Аннье не выдала места, в котором они прячутся, а также ничего не сказала про Хенрика, в этом Река была почти уверена. Кроме того, Аннье не раскрыла СД их планов, но лишь потому, что сама ничего не знала. По словам Реки, она сказала немцам, что они собираются угнать поезд, а потом бежать из страны на лодках. Однако не сказала, когда и откуда.

В ту ночь возле Вестейндерплассен их выдала Аннье. Это она сообщила СД имя по крайней мере одного участника группы Сопротивления. Хенрик сообщил его ей, после того, как они однажды переспали друг с другом, доложила Река. Аннье также поклялась, что Мартин жив. Она пошла на это ради него и ради своей матери.

Река подняла взгляд на Мауса.

— По-моему, здесь нам ничего не грозит, но зарекаться не стоит.

— Ты молодчина, — произнес Маус. Его так и подмывало притянуть ее и прижать к себе, но внутренний голос подсказал ему, что этого делать лучше не стоит.

— Ни за что в жизни, — ответила Река, глядя на пол, и когда Маус проследил за ее взглядом, то увидел кровь. Кровь Аннье попала на руку Реки и несколько капель упали на пол. Маус подумал, что Река хочет сказать, что больше никогда не сделает ничего подобного.

— Когда немцы забрали моего отца, он произнес несколько слов из Танаха. Я запомнила их, и я нашла их целиком в Ветхом Завете миссис Ван Мипс. «Они идут по нашему следу, чтобы мы не могли ходить нашими дорогами. Наш конец близок, наши дни сочтены, ибо пришел наш конец». Так сказал мой отец, — она набрала полную грудь воздуха. — Я не позволю им этого сделать.

Маус вновь посмотрел на ее перепачканную кровью руку.

Река повернула в замке ключ, открыла дверь и вышла из комнаты. Еще миг, и дверь с громким стуком захлопнулась за ней.

Река привалилась к оклеенной обоями стене коридора и закрыла глаза. Сердце гулко стучало в груди.

Она заглянула в обезумевшие глаза Аннье и увидела в них нечто такое, чего не ожидала увидеть, страх. Аннье ее боялась. Но она не стала придавать этому особого значения.

Родителей уже не было в живых. Возможно, и Давида тоже. Тысячи имен прозвучали во время переклички на плацу в Вестерборке, и всех до одного уже нет в живых. И если чтобы положить этому конец требуется жестокость, так тому и быть.

Но почему именно я? В конце концов профессиональный убийца среди нас — Леонард. Я же, по идее, должна заниматься живописью, я должна влюбляться и любить.