Самая красивая женщина в городе и другие рассказы

Сестра помогла мне подняться и прислонила к машине, острие по-прежнему упиралось мне в живот.

- Я не могу стоять, - сказал я. - Я, наверное, умираю. Я не могу встать. Мне очень жаль, но встать я не могу.

- Стойте тихо, - сказал техник, - просто стойте и всё.

- Стойте спокойно, - сказала сестра.

Я почувствовал, как падаю. И завалился назад.

- Простите, - сказал я.

- Черт бы вас побрал! - завопил техник. - Я из-за вас две пленки запорол! А эти проклятые пленки денег стоят!

- Простите, - сказал я.

- Заберите его отсюда, - сказал техник.

Сестра помогла мне подняться и снова уложила на каталку. Мыча что-то себе под нос, она вкатила меня в лифт, по-прежнему мыча.

Из этого подвала меня действительно забрали и положили в большую палату, очень большую. В ней умирало человек, наверное, 40. Провода к кнопкам были обрезаны, и громадные деревянные двери, толстые деревянные двери, покрытые с обеих сторон листами жести, отделяли нас от медсестер и врачей. На моей кровати закрепили бортики и попросили меня пользоваться подкладным судном, но подкладное судно мне не нравилось, особенно мне не нравилось блевать в него кровью, а еще меньше - срать туда. Если кто-нибудь когда-нибудь изобретет удобное и практичное подкладное судно, врачи и медсестры будут ненавидеть его до скончания веков и еще дольше.

Желание посрать у меня не убывало, но получалось не очень. Конечно, давали мне одно молоко, желудок был весь разодран, поэтому отправлять слишком много в жопу у него получалось не очень хорошо. Одна медсестра предложила мне жесткий ростбиф с полупроваренной морковкой и полумятой кортошкой. Я отказался. Я знал, что им просто нужна еще одна свободная кровать. Как бы то ни было, желание посрать не проходило. Странно. Это была уже вторая или третья моя ночь здесь. Я был очень слаб. Мне удалось отстегнуть один бортик и выбраться из кровати. Добрался до сральника и сел там. Я тужился и сидел там, и снова тужился. Потом встал.

Ничего. Только небольшой водоворотик крови. Потом у меня в голове закружилась карусель, одной рукой я оперся на стену и стравил полный рот крови. Смыл за собой и вышел. На полдороге к кровати рот мой снова наполнился кровью. Я упал.

Уже на полу я еще раз сблевал кровью. Даже не знал, что у людей внутри столько крови. Я выпустил еще глоток.

- Сукин ты сын, - заверещал мне со своей кровати какой-то старик, заткнись, дай нам поспать хоть немного.

- Прости, товарищ, - смог сказать я и потерял сознание.

Медсестра рассердилась.

- Ты, сволочь, - сказала она. - Я же сказала тебе не опускать бортики.

Жмурики ебаные, не смена от вас, а одно мучение!

- А у тебя пизда воняет, - сообщил я ей. - И место тебе в тихуанском борделе.

Она подняла мою голову за волосы и вмазала мне по левой щеке, а потом, тыльной стороной - по правой.

- Возьми свои слова обратно! - сказала она. - Возьми свои слова обратно!

- Флоренс Найтингейл, - сказал я. - Я тебя люблю.

Она положила мою голову на место и вышла из палаты. В этой даме чувствовались подлинный дух и пламя; мне это понравилось. Я перекатился в лужу собственной крови, замочив пижаму. Пусть знает.

Флоренс Найтингейл вернулась с другой садисткой, они посадили меня на стул и отволокли на нем через всю палату до кровати.

- Слишком много шума, будьте вы прокляты! - сказал старик. Он был прав.

Они водрузили меня обратно на кровать, и Флоренс поставила бортик на место.

- Сукин сын, - сказала она. - Сиди теперь тут, или в следующий раз я на тебя лягу.

- Отсоси у меня. - ответил я. - Отсоси перед уходом.

Она перегнулась через перильца и посмотрела мне в лицо. У меня очень трагическое лицо. Некоторых теток привлекает. Глаза ее были широко открыты и страстны, и смотрели прямо в мои. Я стянул с себя простыню и поднял подол пижамы. Она плюнула мне в лицо и вышла...

Потом передо мной возникла старшая медсестра.

- Мистер Буковски, - сказала она, - мы не можем дать вам кровь. У вас нет кровяного кредита.

Она улыбнулась. Она сообщала, что мне позволят умереть.

- Хорошо, - ответил я.

- Вы хотите увидеть священника?

- Зачем?

- На вашей карте допуска значится, что вы католик.

- Я просто так записался.

- Почему?

- Раньше был. Если писать "нерелигиозен", всегда задают слишком много вопросов.

- Вы у нас проходите как католик, мистер Буковски.

- Слушайте, мне трудно разговаривать. Я умираю. Ладно, ладно, католик я, пусть будет по-вашему.

- Мы не сможем дать вам крови, мистер Буковски.

- Послушайте, мой отец работает на ваш округ. Мне кажется, у них есть программа сдачи крови. Окружной Музей Лос-Анжелеса. Мистер Генри Буковски. Он терпеть меня не может.

- Мы проверим...