Самая лёгкая лодка в мире

— А то, что плаванье и вязанье несовместимы. Лично я вязать не собираюсь.

— Напрасно, — мягко заметил кум. — Вязанье в жизни необходимо.

— Не вижу такой необходимости, — ответил я, — я вязать не буду и капитану не дам.

— Это почему же ты не дашь мне вязать? — раздраженно спросил капитан.

— Не дам, и все.

— А я буду вязать! — повысил голос капитан. — Подумаешь! Он не хочет вязать — значит, никто не должен. Я давно мечтал вязать. Одолжите мне спицы.

Шурин Шура, ухмыляясь, вскочил с места. Он заподмигивал капитану, нырнул в сундук, вытащил оттуда запасные спицы и клубок шерсти. Капитан же фотограф, который прежде и спиц-то в глаза не видал, схватил их и довольно шустро принялся рыться ими в клубке.

— Хочу и буду, — бубнил он себе под нос.

— Вот и молодец, — отечески поощрил его кум. — Вязанье способствует хорошему сну, располагает к миру. Не мешает оно и чаепитию.

Неожиданное предательство капитана на почве вязанья взбудоражило меня. Сжав кулаки, наблюдал я, как он тыкает вслепую спицами, пытаясь ухватить их кончиками тонкую нить. На старого китайца, который ест палочками рис, похож был сейчас капитан-фотограф. Всем ясно было, что вязать он никогда не научится, а сейчас водит спицами просто так, чтоб позлить меня.

«Боже мой! — думал я. — А я-то ссорюсь из-за него с Орловым, не пускаю в лодку девушку, которую, черт побери, почти что полулюблю. А он — вяжет мне назло».

Капитану-фотографу я просто-напросто надоел. Несколько дней подряд терпел он меня, мои слова, мои суждения, а может быть, и глупые поступки. Капитан устал от меня, и его неожиданно прорвало.

«Хоть мы и плаваем в одной лодке, — как бы говорил капитан, — а совсем разные люди».

— Положи спицы, — сказал я. — Надо нам плыть.

— Вот повяжу с полчасика, и поплывем, — ответил капитан. — А то он не хочет, значит, никто не должен.

— А ну брось спицы! — крикнул я. — Брось немедленно.

— Ни за что. Я давно мечтал вязать. Мне нужен свитер.

В глазах у меня потемнело. Я подпрыгнул, вырвал спицы из рук капитана и бросил со звоном на пол.

— Или спицы, или лодка! — задыхаясь, крикнул я. — Выбирай!

Капитан вскочил с места, как теленок, наклонил голову, будто собираясь бодаться. Леха Хоботов бросил спицы и стал принакручивать правой рукой, целясь мне в ухо.

Кум, однако, перехватил руку его.

— Ты что, нельзя! На место! — сказал кум. — Он же из Москвы…

— Хочу вязать… хочу вязать, — насупившись, бубнил капитан.

— Что я тебе сделал?

— Пускай вяжет человек, — сказал Леха, убирая руку в карман. — А то спицами бросаетесь на пол.

— А ты, Леха, помолчи, — сказал я. — Ты со своими руками разберись. То она у него вяжет, то летает. Выбери что-то одно. Или — вязать, или — летать.

— У Лехи рука хоть и летающая, но трудовая, — сказал кум. — Мы его нарочно так приучиваем, чтоб его рука не только в воздухе болталась, но и делом занялась.

— Не верю, — сказал я, — не верю, чтоб летающая рука вязала варежки. Все ваше вязанье для отвода глаз. Не понимаю только, от чего вы наши глаза отводите.

— Мы любим вязать в свободное время, — сказал кум, членораздельно глядя мне в глаза. — И никому ничего не отводим.

— Вы просто не хотите, чтоб мы плыли дальше. Это Папашка велел остановить нас?

— Что за глупость? Что вы придумали? Никакого Папашки и на свете-то нет. Ну а плыть вам дальше не советую. Опасно — болота, топи. Пожили бы здесь, у Шуры, — рыбалка, грибы, ягоды. И ваши друзья с вами — Орлов, Клара…

— А где они сейчас, Орлов и Клара? — спросил я, глядя куму в глаза.

— Да здесь они, неподалеку. Пошли прогуляться, на звезды поглядеть.

— Ерунда, — сказал я. — Их здесь и вовсе не было. Настоящие Орлов и Клара в Москве сидят, а эти — поддельные, мыльные пузыри.

— Да уж, — неожиданно и обиженно вставил капитан, — сам с Кларой целовался, а теперь — пузыри.

— Сдуру я могу и с пузырем поцеловаться, — сказал я. — Но где сейчас Клара? Где? Возникла на миг — и пропала.

— А ведь в жизни всегда так, — сказал неожиданно шурин. — Возникнет на миг — и пропадет. И ты, и я, и все мы.

— Но мы с капитаном пока еще не пропали, — сказал я. — Брось спицы. Мы плывем дальше.

— Куда это вы плывете? — прищурился шурин. — Папашку, что ль, искать?

— Да нет, так просто поплывем, сами по себе. А Папашка, если надо, сам нас найдет.

— Вот это верно, — засмеялся шурин. — Но, по правде говоря, Папашка вас давно уже нашел.

— Как это? — не понял капитан.

— А так, — ответил шурин. — Папашка — это я.

Глава XXXII Разговор с кустами козьей ивы

Капитан-фотограф все-таки не удержал спицы в руках. Со звоном упали они на пол, клубок шерсти покатился под стол.

— Так вот кто Папашка… — заикнулся капитан. — А я-то думал…

— Да, я — Папашка, — подтвердил шурин. — А дядя Кузя с Лехой — моя бригада.

Шурин гордо оглядывался. Его некрупные малоголубые глаза с большим достоинством мигали над щеками.

— Самый незаметный, самый скромный, — сказал капитан. — Его бьют по щекам, он падает на пол, и он же — Папашка.

— Пускай бьют, — сказал шурин. — Пускай тиранят. Но Папашка — это я.

— И он еще вяжет! — воскликнул капитан.