Самая лучшая жена (сборник)

– Ха! – Гэсхаус весело стукнул себя по колену. – Ха! Ты понял эту шутку, сынок! Понял!

Гэсхаус завел мотор и выехал со стоянки возле магазина. Он сказал:

– Это славно, что ты любишь шутки, потому что мы с тобой едем туда, где можно будет от души повеселиться, это я тебе точно говорю. Если есть какие вопросы, ты спрашивай, не стесняйся.

– Почему вас так прозвали – Гэсхаус?[6] – спросил Тэннер.

– А я пукать большой мастак, – не смущаясь, ответил Гэсхаус. – Как из пушки стреляю. Правда, теперь мне получше, чем раньше. Молочная диета уже не нужна.

– И папа мой вас так называет?

– Да.

– И мама?

– Тэннер, – сказал Гэсхаус, – это было что-то вроде сговора. Знаешь, что такое сговор?

– Нет.

– Ну… – поджал губы Тэннер. – Короче, они сговорились.

На следующем остановочном знаке Гэсхаус притормозил, опустил окошко и громко крикнул рыжеволосой женщине, шагавшей по тротуару:

– Эй ты! Эй ты, маленькая тарелочка с блинчиками!

Женщина улыбнулась и махнула рукой так, будто бросила фантик от конфеты.

– Эй ты! Румяная булочка! Эй ты, маленький пышненький яблочный пирожок!

Женщина послала ему воздушный поцелуй и пошла дальше.

– Попозже увидимся! – проорал Гэсхаус. – Милашка!

Гэсхаус закрыл окошко и сказал Тэннеру:

– Это моя подружка. Поверишь ли – ей пятьдесят. Кто бы подумал?

– Кажется, я ее в школе видел, – смущенно проговорил Тэннер.

– Это может быть, – кивнул Гэсхаус. – Это очень даже может быть, потому что она иногда дает уроки. Подменяет кого-нибудь. А выглядит обалденно, правда? Красотка. А сколько лет – ни за что не угадаешь. Пока она в юбке, точно?

Тэннер покраснел, наклонился и погладил голову Снайпа. Пес проснулся и благодарно задышал. Дыхание у Снайпа было горячим, и из пасти у него воняло.

Некоторые время мужчина и мальчик молчали. Они выехали из города, миновали свалку, проехали мимо кладбища, мимо кукурузного поля, около которого стояла пожарная машина. Шоссе сменилось проселочной дорогой, и они проехали мимо широких ворот скотного двора. Гэсхаус ехал все дальше и дальше. Потом он резко свернул на узкую грунтовую дорогу и медленно повел машину по глубоким колдобинам, оставленным колесами. А может, это были промоины. Вскоре лес резко закончился, и они выехали к краю широкой и плоской, как блюдце, котловины. Когда-то здесь добывали уголь открытым способом, а теперь это место можно было бы назвать могилой этих самых разработок.

Сюда уже съехалось несколько машин. Они выстроились друг за другом ровно, как вагонетки. Мужчины собрались небольшой компанией. Стояли, переговаривались, пинали перемазанными в глине ботинками камешки. Вокруг уныло бродили собаки. Гэсхаус и Тэннер вылезли из грузовичка. Снайп, прихрамывая, пошел за ними.

– Эй! – крикнул Гэсхаус Дику Клэю. – Делайте ваши ставки!

– Какие тут ставки, – проворчал Дик. – Виллиса прикрыли.

– Кто? Черт возьми, кто?

– Ну… – Дик немного растерялся. – Власти.

– Так… – крякнул Гэсхаус. – Интересно, почему я чувствую себя, как отшлепанная задница?

– Бывает, – пожал плечами Дик.

– За двадцать лет ни разу такого не бывало, – возмутился Гэсхаус. – Виллиса прикрыли власти, вот как? Сукин сын. Какие еще такие долбаные власти?

Мужчины переглянулись. Один из них кашлянул и сказал:

– Какие-то приставы, что ли. Люди свою работу делают.

– Ну да, какие-то ребята, – подхватил второй. – Решили, видно, наконец проследить, чтоб все по закону было.

– Стрелять голубей – это не противозаконно, – возразил Тэннер.

Мужчины уставились на него.

– Гэсхаус? – тихо спросил Дик Клэй. – Это сынок Эда Роджерса?

– Он самый.

Гэсхаус снова, как в магазине, опустил тяжелую руку на голову мальчика.

– Эд не хотел, чтобы его мальчишка тут бывал, Гэсхаус, – сказал Дик.

– А вот и неправда, Дик. Это Диана не хочет, чтобы мальчик тут бывал.

– И что же ты сделал? Похитил его?

– Я его пригласил, – ответил Гэсхаус. – Я позвал его сюда, чтоб он посмотрел, как я выступлю вместо его старика. Чтоб он увидел, как я подстрелю несколько пташек вместо его отца.

Мужчины переглянулись. Кто-то стал смотреть на свои ботинки, кто-то на собак.

– Я сюда приехал, чтоб пострелять в голубей, и Бог свидетель, я их подстрелю, – заявил Гэсхаус. – Сейчас поеду к Виллису и узнаю, что за чертовщина такая творится. Разузнаю, что к чему. Власти его прикрыли. Вот посмотрите – уж я-то точно чего-нибудь добьюсь.

– На самом деле, – сказал Дик, – на самом деле это даже и не важно. Все равно никто не приедет, потому как Эд в больнице. Можно считать, стрельбе по голубям пока что конец.

– Ну так я же буду стрелять вместо Эда, – возразил Гэсхаус и улыбнулся с таким видом, будто решил все проблемы. – Я буду стрелять вместо него, и все те парни, кто обычно ставит на Роджерса… ну, они могут поставить на меня.

Дик промолчал.

– Ради Христа, Дик. Ты же знаешь, что сегодня я буду стрелять. Ты сам одолжил мне свое треклятое ружье, Дик.

– Я тебе должен сказать кое-что, – сказал Дик, – потому как ты мой хороший друг. Дело в том, Гэсхаус, что власти не прикрыли Виллиса. Это правда.

Мужчины потянулись к своим машинам – спокойно так, небрежно даже.