Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых

Алексей Слаповский Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых

* * *

От автора

Драматургия – самый странный, самый формально дискриминированный из видов литературы. Стихи вполне умещаются в трехстишие, могут быть сонетом, поэмой, романом – и при этом любого размера. С прозой тоже без проблем: рассказ, повесть, эссе, эпопея, и тоже ничто не ограничивает протяженность, кроме авторского трудолюбия и читательского терпения. А вот пьеса (имеется в виду современная) – либо в двух актах, либо в одном. То есть или с перерывом, или без. Если в театре имеется буфет, лучше с перерывом. Если нет – лучше обойтись (особенно когда спектакль сомнительный и велика вероятность массового оттока публики после первого действия). Но это еще не все. Количество интерьеров и действующих лиц ограничено: сцены и штатные расписания театров не резиновые. В идеале, как говорил мне один режиссер, нужна схема «три плюс два»: три актрисы, два актера. Герои не меняют возраста, могут состариться максимум на десять лет. По бедности нашей вернулись к классическому триединству места, времени и действия. Впрочем, мне это даже нравится.

Есть исключения – пьесы, идущие по десять часов, или, напротив, по двадцать минут, с сотней актеров и вовсе без них, но это не повседневная практика, а эксперименты.

Раньше пьесы в одном действии, идущие час-полтора, назывались одноактными. Мне за них было обидно. Как бы неполноценные они. На самом деле, если учесть, что многие идут час-полтора, для современной публики, привыкшей к формату кино, это даже привычно.

Поэтому я не стал называть небольшие пьесы одноактными, но все же разбил для удобства на разделы. Разделение это, конечно, условное, как многое в театре.

Пьесы для больших театров

Уезжаю! эксцентрическая комедия в двух частях

Действующие лица

ГРАМОВ, уезжающий

ГРАМКО, его верный друг

ГРАМОВЕЦКИЙ, его принципиальный друг

ГРАМСКОЙ, его начальственный друг

ИРИНА, его женщина

ЭЛИНА, его бывшая жена

АЛИНА, его сослуживица с чувствами

МАТЬ, мать

СЕРЖАНТ, сержант

I

1

ГРАМОВ, ИРИНА.

ГРАМОВ. Все! Уезжаю! К чертям собачьим! Вот – билет. На восемнадцатое, сегодня одиннадцатое. Ровно через неделю – до свиданья, прощайте. Вот так вот. Долго я собирался. Надоело. Взял карандаш и ткнул в календарь. Выпало восемнадцатое, я тут же пошел и купил билет на восемнадцатое. Все. Никому мы тут на хрен не нужны!

ИРИНА (ласково). Не ругайся, я не люблю.

ГРАМОВ. Знаю, что не любишь. Поэтому и ругаюсь.

ИРИНА. И кто это мы, которые не нужны?

ГРАМОВ. Мы. Я и другие.

ИРИНА. Кто – другие?

ГРАМОВ. Да все!

ИРИНА. Кто все?

ГРАМОВ. Все, кто хочет нормально жить и нормально работать.

ИРИНА. Я хочу нормально жить и работать, и я нормально живу и работаю. Я здесь нужна. И что считать нормальным, вот вопрос.

ГРАМОВ. Мне опостылел этот город. Опостылел мне город этот. Этот опостылел город мне.

ИРИНА. От себя не убежишь.

ГРАМОВ. А я и не бегу от себя! Я бегу от вас!

ИРИНА. От кого – от нас?

ГРАМОВ. От вас от всех!

ИРИНА. Значит – и от меня?

ГРАМОВ. Ты не в счет.

ИРИНА. Ты сказал: от нас от всех. Значит – и от меня.

ГРАМОВ. Ты не в счет!

ИРИНА. Но ты сказал – от всех! Я – среди всех. Почему я не в счет?

ГРАМОВ. В счет, в счет! И от тебя. Я никогда тебя не любил. Слышишь меня? Я никогда не любил тебя. Я не люблю тебя и никогда не любил.

ИРИНА. Возможно, сейчас ты меня не любишь. Но раньше любил. Ты ушел от жены ради меня.

ГРАМОВ. Я ушел лишь бы уйти. А ты просто подвернулась.

ИРИНА. Ты жил с ней спокойно. А потом появилась я, и ты ушел ко мне.

ГРАМОВ. Я ушел не к тебе. Я жил отдельно. А тебя навещал. По необходимости. То есть возникала необходимость – и навещал. Сказать тебе, какая необходимость?

ИРИНА. Не обязательно… Ты, наверно, хорошо подготовился к разговору. Представлял, что ты скажешь, что я отвечу. Я правильно отвечаю? Ты подскажи, как надо.

ГРАМОВ. Повторяю: я тебя никогда не любил.

ИРИНА. Хорошо. Что я должна сказать?

ГРАМОВ. Я – не – любил – тебя – никогда!

ИРИНА. Зачем же кричать? Я ведь согласна: не любил. Зачем кричать?

ГРАМОВ. Не делай из меня идиота! Я не любил тебя никогда! Ни одного дня! Ни разу!

ИРИНА. Хорошо!

ГРАМОВ. Но ты же не веришь!

ИРИНА. Верю.

ГРАМОВ. Ты издеваешься надо мной! Господи, какая же ты…

ИРИНА. Какая?

ГРАМОВ. Все такая же. А я другой. Я, в сущности, давно уже уехал. Я уезжаю, понимаешь? Навсегда.

ИРИНА. Понимаю. Ты уезжаешь навсегда.

ГРАМОВ. Ты не веришь, что ли?

ИРИНА. Почему ты так волнуешься?

ГРАМОВ. Это приятное волнение. Это радостное волнение.

ИРИНА. Если ты так торопишься, мог бы взять билет на завтра.

ГРАМОВ. Мог бы. И хотел бы. Но, к сожалению, нужно уладить кое-какие бытовые дела.

ИРИНА. И со всеми попрощаться.

ГРАМОВ. Ну уж нет. Никаких прощаний. Я пришел просто сказать, что уезжаю.

ИРИНА. Когда человек приходит сказать, что уезжает, это означает – проститься. Разве не так?

ГРАМОВ. Не так. Мне просто некуда девать время. Мне надо его как-то убить до отъезда. Вот я и зашел.