Самая нужная книга для чтения в метро. Третья линия (сборник)

Конечно, я не читал его «Марсианский Залет», эм зэ, и не собирался. Ровно так же он не брал в руки богоспасаемый журнал «СМОГ», где я фрилансил и подбирал крошки со стола рекламного отдела. Несмотря на это, наше молчаливое мнение друг о друге оставалось в силе. А вот его жене я, кажется, нравился. Так бывало часто. Это перестало меня удивлять еще лет в девятнадцать.

Так или иначе, я шагал от электрички хрен знает куда, потея в своей парадной футболке под палящим солнцем, сторонясь пылящих машин, и рассчитывал только на удачу. Удача – и, конечно, ты, мой ангел-хранитель, – пусть и не сразу, а после второго или третьего круга по одинаковым поселковым улочкам, – но привели меня прямо к чугунной калитке со свастиками (я тут же вспомнил, как Смирнов грузил кому-то в телефон про древний арийский символ солнца).

Прислушавшись, я понял, что вечеринка уже в разгаре. Еще прислушавшись, убедился, что звонка никто не слышит. Прошелся вдоль забора, разбежался и прыгнул «ножницами», на лету успев подумать, что мог бы и не выеживаться и просто перелезть через арийскую калитку.

Но мы ведь не ищем простых путей, да, мой ангел?

В штанах что-то треснуло – и я приземлился. А приземлившись, тут же сделался объектом всеобщего внимания. В сторонке я постарался не заметить Смирнова. Рядом стояли какие-то тетки, дорого одетые, с бокалами. Одна из них воззрилась на меня, как на марсианина, и отчего-то беспомощно оглянулась. В отличие от остальных гламурных дур, была она одета в обыкновенные джинсы (что мне сразу понравилось) и в винтажный топик с бантиком (что меня немного напрягло). В общем, она выглядела элегантно. Просто и роскошно. Присмотревшись, я заценил и еще кое-что. Ее возраст.

Чтобы не выдать разочарования, я счел нужным улыбнуться ей как можно шире. «Привет», – сказал я бодро. «А вот и я», – хотел я продолжить, но вышло почему-то «А вот и Вы». Так даже лучше, подумал я. Пусть мы будем знакомы.

Я протянул руку первым. Она откликнулась легким боязливым пожатием. И слегка переступила ногами в тесных джинсах. Я снова улыбнулся.

Что-то было не так с ее ладошкой. Я опустил глаза: поперек и вдоль кисти белели давно зажившие шрамики от порезов, а может, хирургические швы. На мгновение самая настоящая жалость кольнула меня в сердце. Почему-то вспомнилось детство (привычным усилием воли я поставил блок и больше об этом не думал). Я поцеловал ее руку и почувствовал, как дрожь пробежала по всему ее телу. А может, по моему, иначе как бы я это почувствовал?

Мамочка, едва не прошептал я.

Это было как электричество.

Нужно было срочно что-то сказать. Еле расцепив зубы, я спросил:

«Мадам, с вами все в порядке?»

Да. Привычные пошлые фразы – это тоже блок. Под пошлостью я понимаю здесь не то, что ты подумал, мой ревнивый ангел, а именно то, что когда-то и разумелось под этим – пустую банальность. «Мадам, уже песни пр-ропеты», – прокартавил в моем сознании р-романтичный Вертинский. И умолк.

А мадам даже не ответила. Просто кивнула и еще раз оглянулась беспомощно. А остальные заулыбались вполне дружелюбно. Даже Смирнов.

Пошлость – лучший друг Вечеринок На Дачах У Смирновых. Пошлость – универсальный язык, который сближает. Средний уровень любой вечеринки у любых Смирновых, проходи она хоть в Подмосковье, хоть на Кап-де-Фран, – это уровень наиболее тупого участника. Не бойся быть банальнее другого. Стань самым банальным – и никогда не ошибешься.

Мне кажется, мы безмолвно обменялись с нею этими мыслями. После чего убогая фраза про все-в-порядке была поставлена мне в зачет.

А потом все и вправду стало в порядке. Я смиренно выслушал первые тосты – за Смирнова и за творчество, потом опять за Смирнова и за всех присутствующих здесь творческих смирновских друзей. «Смирновской», кстати, на столе не водилось, а было скверное домашнее вино, из гибридного винограда наподобие Изабеллы, которое страшно понравилось всем теткам. Даже той, в джинсах и топике. В ее глазах, впрочем, плескалась неотчетливая грусть – я уже знал, что она приехала сюда в формате «за рулем», а стало быть – ненадолго. И я догадывался, что муж не ждет ее дома. И знал даже, что…

Что грусть в ее глазах – всего лишь мечта о несбывшемся, как у героев Грина (или что они там изучали в советской школе). Об алых парусах на горизонте. Вряд ли в те времена девочки рисовали в альбомчиках яхту Абрамовича.

Ну, и опять же это вино. Ассоль плюс Изабелла. Адская смесь.

Почему бы и нет, подумал я.

«Может, исчезнем вместе?» – спросил я ее беззвучно. В моей руке темнел стакан этой испанской изабеллы, больше похожей на бычью кровь. Словно причастие антихриста.

«С тобой – куда угодно», – отвечала она мне тоже беззвучно. Или даже не так, мой грустный ангел. Она подумала иначе. «С тобой, милый мальчик в футболке от Пола Смита», – подумала она.

Тем временем мой язык независимо и автономно выдавал очередную порцию пошлой банальщины. Да, я помню: это был стишок про некропедозоофила.

Мертвых маленьких зверушек

Он с собою приносил.