Самая плохая ведьма - спасатель.

Милдред встала на колени и заглянула под кровать. Она увидела коробку, чемодан и Спиди, жующего свою морковь.

— Это был ты? Ты говорил? — спросила она.

— Да я, — отозвался Спиди, поворачиваясь головой к Милдред.

— Но... как? — ахнула Милли. — Заклинание ведь не сработало!

— Оно сработало, — ответил Спиди. — Ты пробовала три раза, и в третий раз, когда мне надоели твое пение и размахивание руками в воздухе вокруг меня, я залез в панцирь и таким образом вписался в двадцать пять сантиметров. Когда я высовываю наружу лапы и голову, то моя длина тридцать один сантиметр, и твое заклинание совершенно бесполезно. Но мы, черепахи, мало чего знаем, мы ведь невероятно скучные с одной клеткой мозга.

Милдред сидела на корточках и с удивление смотрела на черепаху, глядящую на нее с веселой ухмылкой.

— И еще одно, — продолжил он сварливым голосом. — Я полагаю, ты думаешь, что действительно остроумно назвать черепаху "Спиди", когда мы не так быстры, как, скажем, гепарды. Люди придумывают подобные имена только ради собственного развлечения. Я не скажу больше ни слова, пока ты не придумаешь для меня имя получше. Я не понимаю, почему должен откликаться на имя, которое считаю оскорблением.

Сказав это, он быстро втащил в панцирь голову и передние ноги, а затем его задние ноги и хвост, и в комнате наступила тишина.

— О, нет! — воскликнула Милдред. — Пожалуйста, не спи!

Она вытащила черепаху из-под кровати и положила на постельное белье.

— Будь добра, оставь меня в покое, — холодно сказала черепаха.

— Извини, я сожалею о твоем имени, — ответила Милдред. — А по поводу грубых замечаний... Ты можешь обижаться. Мне очень, очень жаль. Какое имя ты хочешь? Я имею в виду, я всегда хотела, чтобы меня звали Миранда, так что я понимаю тебя.

— В вашем мире есть известные умные люди? — спросила черепаха.

— Раньше были, Эйнштейн, например. — сказала Милли. — Все знают об Эйнштейне.

— Хм... — черепаха наполовину высунулась из панциря. — Эйнштейн. Мне это нравится. Можешь звать меня Эйнштейн.

— Замечательно! — сказала Милли. — Эйнштейн. Это гораздо лучше, чем прошлое имя.

— Теперь, если ты не возражаешь, я собираюсь поспать и действительно не хочу, чтобы меня беспокоили на этот раз. Ты не могла бы вернуть меня в корзинку для кота? Там хорошо и темно.

— Ты еще поговоришь со мной? — спросила Милдред. — Я бы хотела тебя о кое-чем спросить.

— Возможно, да, — сказал Эйнштейн. — Возможно, нет. Теперь, если ты не возражаешь, я действительно устал. И, пожалуйста, оставь крышку корзинки открытой, чтобы я смог прогуляться. Кроме того, черепахи, как правило, боятся тесных замкнутых пространств. Странно, не правда ли? Ведь мы живем в панцире.

— Конечно, конечно! — согласилась Милдред. Она оставила щель, опуская крышку корзинки. — Спи спокойно, увидимся позже.

Эйнштейн не ответил. Милдред забралась обратно в свою постель, пытаясь сохранить спокойствие. Она напрягла память, чтобы вспомнить, сколько дней назад наложила чары на черепаху. Она вдруг вспомнила, что это был обед в день рождения ее тети, то есть ровно тринадцать дней назад. Это означало, что остается только один день, когда Эйнштейн может говорить, только один день до того, как свидетель ее разговора с Этель замолчит навсегда.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Фонари уже освещали коридоры школы, когда Милдред отправилась искать Мод и Энид. Их не было в комнатах, поэтому Милли направилась во двор. Во время каникул Энид научила своего кота прыгать со стены на движущуюся метлу. К счастью для Энид ее кот был довольно смелым, в отличие от большинства кошек, которые не любят быстрые движения и опасность.

По неизвестной причине Шторм действительно наслаждался этим процессом и был счастлив, прыгая со стены на летящую вокруг двора метлу, а затем возвращаясь обратно на стену под руководством гордой Энид.

Мод, наблюдавшая за этим, была впечатлена.

— Мод! Энид! — крикнула Милдред.— У меня есть доказательства! Я могу доказать, что Этель украла мое заклинание!

— Минуточку! — сказала Энид. Она остановила метлу и приказала ей парить, Шторм получил передышку и лег.

— Мы можем поговорить об этом завтра? — спросила Мод уставшим голосом. — Сегодня был долгий день, и нам надо ложиться спать через двадцать минут.

— Нет, нет времени, Мод! — вскрикнула Милдред. — У нас меньше суток, чтобы исправить положение! Это Эйнштейн. Он был там все время, и он может говорить!

— Какой Эйнштейн? — воскликнули Мод и Энид вместе.

— Ой, простите, я забыла, — засмеялась Милдред. — Это черепаха. Он не хочет, чтобы его звали Спиди. Мы должны называть его Эйнштейн, иначе он не будет ни с кем разговаривать!

— Ты опять о том же, Милдред? — спросила Мод.