Самая-самая, всеми любимая (и на работе тоже все о’кей)

— А ты долго звонила? Ему нужно долго-долго звонить. В любом случае, если ты у синей двери, ты пришла по адресу. Он наверняка скоро появится. У меня нет его мобильного, я вообще не уверена, что он у него есть… слушай, милая, давай я тебе перезвоню буквально через несколько минут, я тут сижу и ужинаю с…

— Да нет, не надо, можешь не перезванивать, по крайней мере, теперь я знаю, что адрес верный.

Я убираю телефон в сумку и колочу в дверь. Тишина. Я нарезаю пару кругов вокруг склада, чтобы согреться и заодно поддержать форму. Тридцать семь минут спустя я сажусь в поезд и еду обратно в город.

27

Луа Фалькман оказывается веселым и дружелюбным, а вовсе не таким чопорным, каким кажется с экрана телевизора. Правда, при первом же взгляде на него у меня в голове начинает звучать: «Симфония, прекрасная и мощная…»[36] Я страшно боюсь случайно оговориться — вдруг вместо моей реплики у меня вырвется строчка из песни? Луа играет Мальволио, злобного дворецкого. Мы репетируем, Лизелотта объясняет нам, где стоять и как двигаться. Кроме нас с Луа, никого нет, чему я несказанно рада, поскольку это моя первая репетиция и я довольно сильно нервничаю.

Мне пришлось надеть льняные штаны-буфы, что-то вроде жакета до пояса и здоровенные башмаки с пряжкой. В этом костюме мне велено репетировать, чтобы вжиться в роль юноши. Вернее, девушки, которую принимают за юношу. Мне это кажется ужасно сложным. Я не совсем понимаю, как нужно играть Виолу, и, стоя на сцене, все время представляю себе зал, полный зрителей, которые смотрят на меня и думают: ну и позорище эта девица, которая играет парня! Сразу видно, что ненастоящая актриса!

В зал входит Бустрем с рулоном ткани в руках. Он садится рядом с Лизелоттой.

Мальволио протягивает мне кольцо, читая отповедь:

— «Послушайте, сударь, вы дерзко бросили ей перстень, и ей угодно, чтобы он так же был возвращен…»

Оторвав взгляд от Бустрема с его рулоном, лежащим на полу, я открываю рот и произношу:

— «О музыка, несись до самых звезд!..»[37]

28

СПИСОК ПРОБЛЕМ, 2 МАРТА.

Я страшный человек. Я солгала, выдав себя за акробатку, а потом обчистила одинокую, не вполне вменяемую пенсионерку. Я украла бабушкины украшения, ну или одолжила без спроса, и заложила в ломбарде. Она все равно не заметит пропажи. У меня не было выбора. Владеку нужно платить вперед, по тысяче крон за раз. Как только я получу первую зарплату в театре, я тут же выкуплю драгоценности и положу их на место.

Чтобы загладить свою вину, я пожертвую 1000 крон в пользу «Международной амнистии». Вот только выкуплю украшения + верну их бабушке + выплачу долг Кайсе + заплачу за квартиру.

С этой минуты я буду бегать каждый день. Не меньше 45 минут без остановки.

Я никогда не получу права. Раньше у меня не было денег. Теперь у меня совсем нет времени. Каждую свободную секунду мне нужно посвятить тренировке мышц, необходимых для акробатики. Владек назначил мне новое время на завтра. Мне пришлось выждать 23 гудка, прежде чем он ответил.

Никак не могу привыкнуть к своей новой прическе. Если я зачесываю волосы вперед, то смахиваю на Рода Стюарта, если назад — на неонациста. А если закрутить их на бигуди, становлюсь похожа на Ульфа Эльвинга[38].

Я вдруг поняла, что Виола почти всю пьесу переодета юношей, за исключением двух сцен в женском платье — первой и последней. Все остальное время мне придется скакать по сцене в штанах до колен и в накладной бороде. Так мне и надо. Тьфу, до чего же я поверхностный человек! Как я могу об этом думать?! Ведь мне выпала возможность продемонстрировать свои актерские способности, и это главное! Хотя в первую очередь я, конечно, продемонстрирую свое умение блевать, после того как навернусь с высоты, замотавшись в ленту и переломав себе все ноги. В качестве наказания за свое тщеславие я обязуюсь пробежать 55 минут без остановки. И пожертвовать 1050 крон в фонд «Международной амнистии».

29

Передо мной мужчина в белом блестящем трико и белой борцовской майке. У него буйная вьющаяся шевелюра и курчавые волосы на груди, выглядывающие из выреза майки. Он небольшого роста, подвижный. Говорит то ли с польским, то ли с русским акцентом. Он стоит и с упоением разглагольствует о том, как познаются основные законы акробатики.

— Нужно все время прислушиваться к себе, к сигналам собственного тела.

Я сижу на складном пластмассовом стуле черного цвета в том самом складском помещении в Седертелье. Мне не терпится поскорее начать тренировку, я уже переоделась и готова приступить к делу, но Владек говорит, что в акробатике нельзя торопиться.

— Вот представь себе, Изабель, ты должна принять партнера на трапеции — что будет, если он не станет дожидаться нужного момента? Хм, подумай хорошенько, Изабель. Ладно, начнем сначала. Как ты думаешь, Изабель, что главное в акробатике?

— Э-э… мускулы?

Владек встает на цыпочки и чуть раздраженно раскачивается взад-вперед.

— Концентрация? — гадаю я.

— Подумай как следует, Изабель, подумай как следует. Шевели мозгами. Напряги серое вещество. Ну?

Он продолжает нетерпеливо качаться взад-вперед.