Самая шикарная свадьба

Влас очень поразился, когда я сказала ему, что до свадьбы платья он не увидит и что мы с Икки будем причесываться и одеваться у себя по домам. Он долго сопротивлялся, но в конце концов сдался. Было решено, что к двенадцати часам он пришлет за мной машину, потом мы заедем за Икки (которую Людмила Александровна со слезами уговорила подготовиться к бракосочетанию у них дома, то есть в десяти минутах ходьбы от меня) – и сразу в ЗАГС.

– И еще… – процедил Влас. – Я пришлю к тебе парикмахера.

– Я сама причешусь.

– Пожалуйста, – взмолился он. – Я хочу, чтобы ты была самой красивой невестой в мире!

– Ладно, – согласилась я, – только потом этого твоего цирюльника я отправлю к Икки.

Наконец наступил решающий день в моей жизни – я в четвертый (и, надеюсь, в последний) раз выходила замуж. Пока я принимала душ, внутри меня все клокотало и дрожало от предстоящего ответственного события. Когда я вышла из ванной, клокотание с дрожанием сменила ужасающая печаль, когда я напялила на себя свадебное платье, меня охватила паника, а когда пришел парикмахер, в моей голове крутился только один вопрос: «Боже мой, что ж я делаю-то?!»

– Костик. Ваш парикмахер. О, какое прекрасное платье! И вы прекрасны! – без остановки тараторил Костик. – Мне Влас Олегович сказал, что именно он хочет видеть у вас на голове.

– А что я хочу, это вас не интересует? Откуда он вообще вас…

– Выкопал? – спросил находчивый Костик. – Это ему Аркадий Серапионович посоветовал. Прекрасный доктор, скажу вам, просто замечательный! Он гений, между прочим, в своей области!

Костик болтал без умолку, и я не заметила, как он соорудил у меня на голове безобразную «гулю» и намеривался было выбрызгать на нее весь баллончик лака, но тут я закричала:

– Нет! Не надо!

– Как же? Ведь все распадется!

– У меня на лак жуткая аллергия. Спасибо.

Вид у Костика был обиженный.

– Вы не зайдете к моей подруге, она тоже сегодня выходит замуж? Тут совсем рядом, – сказала я и дала ему Иккин адрес. Костик очень обрадовался – рассчитывал, видимо, там дорваться до лака, его последнего, очевидно, самого любимого штриха в прическе.

Я стояла и смотрела на себя в зеркало. Ужас! Прическа в точности как у героини Фаины Раневской в «Подкидыше». Я вымыла голову и завязала обыкновенный хвост на затылке. Намного лучше.

Позвонил Влас и сказал, что машина уже у подъезда, и только я хотела было снять трубку и позвонить Икки, как: «Дзззззззззз…… Дззззззззз…»

– Машка, домой за мной не заезжай! Быстрее в аптеку! Немедленно! – вопила Икки нечеловеческим голосом.

Я вылетела из квартиры, села в машину с разноцветными ленточками и через пять минут была у «Эбатова и К*». Навстречу сломя голову бежала Икки в распахнутом пальто, из-под которого виднелось платье нежно-абрикосового цвета, и с точно такой же «гулей» на голове, которую я смыла полчаса назад (видимо, Костик кроме этой прически больше ничего не умел).

– Что случилось?

– Мне позвонила соседка, что живет над аптекой. Хорошо, я ей телефон свой догадалась оставить, – запыхавшись, говорила Икки, трясущимися руками открывая аптеку. – Этот дурак Иннокентий там, кажется, пожар устроил! Черт! Дверь не открывается!

– Дай, я попробую. Зачем ты его в выходной день одного тут оставила?

– Зачем-зачем! Рецептуры полно, а коробочек не хватает!

Наконец дверь поддалась, и мы вошли внутрь.

В торговом зале ничего не было видно: все как в тумане. От едкого дыма слезились глаза, перехватывало дыхание.

Мы кинулись в ассистентскую. По углам комнаты (в строгом геометрическом порядке) на полу весело полыхало пламя, быстро поднимаясь по стене вверх. Странно как-то. Будто это был не пожар, а поджог.

– Маш, там, в туалете, ведро. Помоги мне! – закричала Икки, сняв пальто.

Когда я вылетела из туалета с ведром воды, Икки уже успела снять со стены огнетушитель и залепить все стены белой пеной. Я вылила воду в угол, где огонь никак не унимался, и опять побежала за водой.

В конце концов огонь был нами потушен, а у аптеки «Эбатов и К*» появилась новая проблема – нужно было срочно делать ремонт.

– Где этот работник? – со злостью проговорила Икки, ее «гуля» на голове совсем развалилась, платье окончательно было испорчено, лицо – в саже.

– Иннокентий! – воскликнули мы в один голос, но он, по обыкновению, не подавал голоса, только на сей раз бывший бабушкин ученик, вероятно, захотел поиграть с нами в прятки.

– Прекрати дурить, это я, Маша! Вылезай! Мы опаздываем!

– Вот бестолочь! – Икки была вне себя от злости. – Мне почему-то кажется, что и на сей раз мы с тобой не выйдем замуж. Ты только посмотри на себя! Ужас!

– А ты на себя!

Такое впечатление, будто мы все утро прочищали трубы и только что оттуда вылезли.

– Мое платье! Кошмар! Теперь его остается только выбросить, а ведь в нем можно было бы куда-нибудь выйти, в театр, например. Что теперь делать? У тебя вообще клок вырван, смотри, смотри! До самой задницы, даже трусы видны. А чего это ты белые трусы надела? Нужно было кремовые подобрать, под цвет платья!

– Теперь уже ничего не нужно, – обреченно проговорила я, и мы вдруг, глядя друг на друга, как захохочем.