Самая шикарная свадьба

Боже мой! Какой все-таки Влас был противный в детстве! У меня время от времени возникало желание придушить его, и если бы кто-то мне сказал тогда, что через двадцать лет я соберусь за него замуж, заодно придушила бы и этого кого-то.

И как раз в тот момент, когда я рассматривала фотографию с перетягиванием мяча, задребезжал телефон.

– Машка! Привет! Как же мне здесь надоело и как хочется быть сейчас рядом с тобой! Я так соскучился, ты не представляешь! – возбужденно кричал в трубку Влас.

– Я тоже соскучилась! Когда ты приедешь?

– Послезавтра. И как только приеду, ты немедленно переселяешься ко мне, мы подаем заявку в загс и отбываем на море. Как тебе мой план?

– Замечательный план! А куда на море-то? – поинтересовалась я.

– Туда, где мы с тобой познакомились двадцать лет назад. Именно туда! Это моя мечта! Мне все время снится это место, море, станция, наш домик на берегу.

Надо же, какая сентиментальность! Ну уж этого я никак не ожидала – думала отправиться в какую-нибудь экзотическую страну…

– Ты чего молчишь? Тебе не понравилась моя идея?

– Да нет, почему?

– Я по голосу чувствую, что она тебе не по душе. Обещаю, в свадебное путешествие мы отправимся в любую точку земного шара, куда только пожелаешь. Скажи, куда ты хочешь?

– В Венецию, – не задумываясь, брякнула я. Венеция – это моя мечта. Я больше никуда не хочу. Наверное, глупо быть такой ограниченной, но Венеция – самое загадочное, неповторимое место на свете. Мне кажется, что именно там сочетается несочетаемое, то, что всегда привлекало меня, – будь то снег летом или тонкий шелковый шарфик на шее в студеную зиму. Быть может, Венеция представляется мне вовсе не такой, какая есть на самом деле, но это моя мечта.

– Маш, там так воняет застойным…

– Чего-чего? – запротестовала я, не дав ему договорить. В Венеции не может «вонять» чем-то застойным! В моем воображении воздух Венеции сохранил тонкие ароматы духов, которыми пользовались средневековые куртизанки, соблазняя вояжеров.

– Туда лучше всего ехать в мае. Это единственный месяц в году, когда в воздухе не витают запахи разложения.

– Да ну тебя!

– Нет, если хочешь понюхать, можем отправиться на следующий день после свадьбы. Ради тебя я готов на любые жертвы! Ой, мне пора, я тебе еще позвоню. Люблю тебя очень! Пока.

– Пока, – несколько удивленно сказала я, но он этого уже не слышал.

Я снова вернулась к фотографиям: злилась, смеялась, улыбалась и, кажется, совсем забыла о том, зачем я сижу на полу среди кучи альбомов и снимков. За окном уже стемнело, а мне ведь надо выбрать самое лучшее фото для обложек будущих книг и придумать, почему я вообще пишу романы. Я судорожно принялась расшвыривать снимки: тут я уродина, тут вообще с закрытыми глазами, тут слишком толстая, тут меня вовсе нет, здесь – по-дурацки одета – нет, ну что это за позорная длинная юбка?! – да она еще, помню, из буклированного материала, поэтому и зад у меня на два размера больше, чем на самом деле. Вот хорошая фотография – я иду по дороге из леса, худенькая, в стильном платье с нежно-розовыми и голубыми цветами. Только жаль, лица совсем не видно. Помню, я тогда не хотела фотографироваться и накинула на голову кофту – как будто в парандже. Единственный нормальный снимок, но, как назло, не видно лица! Ну, куда это годится?!

Перебрав во второй раз ворох фотографий, я наконец выбрала две и села придумывать причину, по которой я пишу романы.

А действительно, почему я их пишу-то? Непонятно. Никогда не задумывалась над этим вопросом. Пишу себе и пишу. Нет, так дело не пойдет, надо придумать какую-то вескую причину или, как говорят сыщики, мотив.

«Я пишу романы в надежде на то, что мир, глядя на поступки моих героев, станет хоть немного лучше», – черкнула я и призадумалась. Нет – слишком самонадеянно и как-то сухо. Нежнее, Маня, нежнее.

«Я описываю жизнь своих героев и их поступки. Иногда эти самые поступки могут показаться читателю фантастическими, но в том-то и состоит задача литературы – отображать реальную жизнь людей, которая подчас бывает фантастичнее самой реальности, и заставить поверить в это читателя. Вот наипервейшая задача писателя. Поэтому я и пишу свои романы!» – написала я и перечитала. Надо же, вроде бы всю душу вложила в это объяснение, а бред-то какой получился! И потом, слишком длинно.

Д-ззззззз… Д-зззззз-з-з. Звонок телефона помешал мне сразу же перейти к третьему варианту.

– Машенька, деточка, ты еще не спишь? – бодро спросила бабушка.

– Нет. А ты почему в такое время еще не в кровати?

– Ой, Машенька, у меня сегодня столько событий произошло, столько событий!

– Каких событий?

– Утром меня навестил мой бывший ученик – Иннокентий Симаков, такой хороший мальчик, тихий.

– Какой еще ученик? Откуда он взялся?

– Как откуда? Учился в нашем интернате для умственно отсталых детей, в моем классе. Я уж сейчас точно не помню, какой у него диагноз был. Он еще дружил с Костей Ломакиным. Ты не помнишь Костю Ломакина? – Мисс Двойная Бесконечность в свои восемьдесят восемь лет помнила почти всех учеников поименно.

– Нет, не помню.