Самая страшная книга 2014

Все трое разом прервали свое занятие, чем вызвали в Николае некоторое замешательство.

— Пошто он тебе нужен? — спросил архимандрит.

— Мне, ваше высокопреподобие, беса изгнать. Монахи переглянулись, а борода настоятеля принялась шевелиться и трястись, будто под ней он старался как можно быстрее разжевать кусок холодной смолы.

— Не всяк беса отчитать способен, — наконец произнес настоятель.

— Высокое благословление на то нужно, — добавил монах с выпученными глазами.

Архимандрит между тем осмотрел Николая, и борода его снова зашевелилась.

— У нас работников не хватает, — продолжил он — Как забрал Бог преосвященного Корнилия, наступили для нас тяжелые времена. Новгородский архиепископ земли лишил, иконы вывез, утварь разную. Прогневился господь и ниспослал нам наказания одно другого строже. Сим летом погорели, аккурат в Петров пост.

При упоминании последнего несчастья все трое тяжело вздохнули и, шепча бородами, по три раза перекрестились. Николай запустил руку под пояс и извлек оттуда рыжий кожаный мешочек. Он стыдливо положил его на край стола, рядом с яркой выпотрошенной тыквой. Глаза монахов посветлели. Отступив, Николай уловил странное изменение в воздухе. К мягкому и знакомому запаху лежавших под навесом дров начал подмешиваться тоже знакомый, но совсем неожиданный запах.

— Аз был бы счастлив, коли бы мое скромное пожертвование… — начал Николай, но странный запах так быстро усилился, что у него даже перехватило дыхание, он резко выдул воздух из ноздрей и продолжил: — смогло бы оказать…

В этот момент все три монаха сморщились.

— Да благословит тебя Господь, — сказал архимандрит, отводя взгляд от мешочка и покрывая себя крестным знамением, — Послушника за колокольней найдешь. Дрова колет. Ветхой звать.

— Послушника? — удивился Николай. — А разве не монах он? Не инок?

На это бороды снова пришли в движение:

— Старовер он. Негоже в православной обители в иноки раскольников постригать. Ждем, пока не покается, пока не отречется от греховных привычек.

Николай поблагодарил монахов и Бога, трижды перекрестился вместе с ними, поклонился настоятелю и отправился за колокольню. Там, в густом сумраке, старик в косоворотке и с бородой, заправленной за пояс, вдумчиво рубил дрова. Странный и резкий запах, судя по всему, исходил именно от него. Это была смесь человеческого пота и чеснока, которым растирался дед, вместо того чтобы мыться. Старец был точен — чурки легко разваливались под колуном и белыми лепестками разлетались в стороны.

— Желаю здравствовать, — обратился к нему Николай.

— С места не двинусь, — неожиданно ответил старик. — Сам заварил кашу, сам ее и расхлебывай.

Николай не сразу понял, что старец говорит именно с ним. Он даже обернулся проверить, нет ли кого за спиной.

— С тобой говорю, с кем еще. — Старик бросил на Полесова косой взгляд и поставил под удар очередную чурку.

— Батюшка…

— Не батюшка я тебе, — оборвал его Ветхой и ударил топором так, что Николай даже вздрогнул.

— Горе у нас…

— И поделом! — Старец подтянул выбившуюся бороду. — Чай не святых казнит демон? Хоть и бесовский выродок, но за грехи. Да и город антихристом на костях выстроен, уж потоп в страстях.

Николай опешил, он был уверен, что старик не откажет.

— Что же ты сам не прогонишь демона? Давай, нарядись нынче патриархом и задай бесу порку. Вот потеха будет — два нехристя сошлись, кто кого дюже.

Лицо деда покрывала густая борода — виднелись только глазки и кривой нос. Только по ним Николай едва ли мог определить, смеется старик или говорит серьезно. Он всматривался, но разобрать мешали сумерки.

— Я слов нужных не разумею. Обрядов и молитв не ведаю, — осторожно пожаловался Николай.

— Обрядов не ведаешь? А пошто тебе обряды, пошто молитвы?

— Так…

— Думаешь, обряды демону страшны, али слов он каких-то убоится? — Дед снова ударил топором, — Аль будет смотреть он, сколь ты перстов в крестном знамении складываешь? Сколь раз аллилуйю поешь и как имя Господа произносишь? — Старик взял новую чурку. — Вера важна. Без веры ты хоть все писание вызубри, хоть в какие рясы нарядись, хоть в какой скит заройся, не услышит тебя Господь и не поможет.

Николай не нашелся, что ответить. Вместо этого он сделал еще одну попытку уговорить старика, но в замешательстве начал совсем не с того.

— Аз рядился, чтобы мздоимцев да казнокрадов обличать. На путь честный направить, людям помочь…

— Мздоимцев? — переспросил Ветхой и ехидно прищурился. — Тех, кому мошну на стол суют?

Николаю сделалось окончательно не по себе. Казалось, он говорит не с дедом, а со своей въедливой совестью.

— Не поеду никуда, вертайся за ворота к своему другу и скажи, чтобы сюда шел. Поздно уж, у нас заночуете. А утром чтобы духу вашего здесь не было!

Еще удар — и щепки бабочками разлетелись вокруг старика.

* * *

За ночь лужи покрылись хрупким льдом. Между стеной и огромной низкой тучей во все небо возникла огненная брешь и осветила нежным утренним светом потрепанные стены Мартириевой пустыни. Полесов молча подошел к Макару и стал смотреть на то, как мужик запрягает лошадь.