Самая страшная книга 2016

Земля поехала под ногами, когда я в очередной раз налег на лопату. Зашевелилась, будто живая, задрожала, как заведенный трактор. Музыкальным звоном отозвались стекла в доме. Одно из них лопнуло, усыпав цветочную клумбу крупными осколками. Истерично завопила сигнализация «тойоты», и вороны, снявшиеся с деревьев, поддержали ее громким граем.

Землетрясение!

Пальцы непроизвольно вцепились в черенок лопаты. Волнение почвы продолжалось: заросли малины вдоль забора ходили ходуном, словно кто-то нарочно тряс тонкие колючие ветки, провода на столбах раскачивались из стороны в сторону, покатилось по выложенной плиткой дорожке оцинкованное ведро. С соседского дома грохнулась антенна, съехала по крыше да так и повисла, раскачиваясь на кабеле. Под ногами плясали мелкие комья земли, подпрыгивая, как попкорн на сковороде.

Толчки прекратились так же внезапно, как и начались. Наступила тишина, оглашаемая лишь птичьими криками да ревом сигнализаций – возмущенные колебаниями автомобили протестовали во всем поселке. Я посмотрел вверх – туда, где дачные участки, карабкавшиеся к вершине горы, исчезали за ее гребнем. На некоторых из них стояли хозяева, выбежавшие из домов либо застигнутые качкой во время работы. Многие воспользовались хорошей погодой, чтобы подготовить землю к посадке…

Стянув перчатку, я сунул руку в карман и нащупал брелок сигнализации. Подмигнув фарами, «тойота» умиротворенно бибикнула и затихла. Я грустно глянул на разбитое окно – самое большое в доме, замучаешься стекло везти из города, – а потом внимание привлекло нечто странное, случившееся со свежевскопанным полем. Оставив лопату, я двинулся вдоль дорожки, пытаясь понять, что же произошло.

Почти три сотки земли, выделенной под грядки – те самые, что я вскапывал с раннего утра, – поехали, будто узоры на леденце. Ровные рядки жирной черной почвы, оставленные лопатой, завалились, образуя большую спираль, сходящуюся к центру участка. Земляные валуны, выброшенные к краям, очерчивали почти что правильный круг.

Что за чертовщина?

Я сделал несколько шагов и только после этого понял, что двигаюсь под уклон. Центр спирали слегка просел, и сейчас мелкие камушки продолжали ссыпаться к нему, как в воронке. Сравнение, пришедшее в голову, поразило точностью. Спираль – неподходящие словечко, а вот воронка…

И эта воронка отчетливо вибрировала.

Я опустился на корточки и приложил ладони к взрыхленной почве. Что-то происходило внизу, будто внутри горы двигался поезд. Гора словно набиралась сил, чтобы стряхнуть с себя налипшие за долгие года домики и наконец вздохнуть свободно…

Мощнейший удар сотряс землю, швырнув меня в грязь. Вновь сработала сигнализация, но я едва услышал ее – прямо передо мной разверзалась яма, в которую сыпалась, сыпалась тяжелая мокрая глина… почва быстро проседала, поехали вниз куски брусчатки с дорожки, покатилось, подпрыгивая, ведро. Лопата, воткнутая у самого края воронки, накренилась вниз и упала. Тяжелые земляные камни скатывались ко дну, увлекая за собой целые потоки чернозема, один из которых потащил меня вниз.

Растопырив руки, я вцепился пальцами в твердую глину, силясь остановить падение, и наконец мне это удалось. Я замер, балансируя на наклонном участке ужасно нестабильной почвы, готовой в любой момент поехать вниз. Толчки продолжались: с громким треском перевалился через край воронки мой сарай, оставляющий за собой след из рассыпавшихся садовых инструментов. С другой стороны упал забор, подмяв голые малиновые кусты. Где-то разбилось стекло, что-то грохнуло с глухим, как из бочки, звуком, и мир снова замер, словно балансируя на грани пропасти.

Сигнализация надрывалась где-то над головой. Подняв взгляд, я с тупым ужасом уставился на бампер «тойоты», торчащий над краем ямы. Еще немного – и меня раздавил бы собственный автомобиль. Рука машинально нащупала в кармане брелок, когда протяжный женский вопль хлестанул по ушам, легко пробивая звуки сирены, – и неподдельный ужас, сочащийся из него, мгновенно выморозил внутренности. Я застыл, не в силах пошевелиться. Что там происходит?

– Помогите! Нет! Неееет!

Голос перешел в один сплошной крик, оборвавшийся на высокой ноте, будто за ним захлопнулась дверь. Ветер донес другой вопль с самого края поселка – мужской фальцет без конца повторял: «твою мать! твою мать! твою мать!» – после чего пропал, захлебнувшись протяжным призывом о помощи.

Стаи птиц, кружащие в небе, не умолкали ни на секунду.

На дне, провалившемся не ниже чем на десяток метров, продолжалось движение. С громким треском развалились остатки сарая, скатившиеся до самого низа, и сквозь россыпь лопат и тяпок толчками пробивался земляной нарост, похожий на диковинное гигантское яйцо. Комья грязи отваливались со всех сторон, покрывая слоем земли старые доски, а потом нарост раскрылся, осыпав воронку глиняными снарядами, и тогда я увидел, что именно прокладывало себе путь наружу.

Никогда в жизни я не кричал так громко.