Самая страшная книга 2020

Самое страшное в тот момент – лицо Мартына. На нем ни малейшей злобы: никогда в жизни я не видел столь прекрасного, столь одухотворенного лица. Это лицо человека, выполняющего свое призвание, лицо художника, создающего свой шедевр, лицо настоящего Мартына, которого мы никогда не знали.

Острый конец молотка вонзается Стрижке между ключицей и шеей, сдирая кожу и обнажив поблескивающее месиво мышц. Кровь выплескивается из раны толчками. Стрижка, хрипя, оседает на пол.

Мартын добивает ее остервенелыми ударами по лицу, по груди, по плечам, на глазах ее лысых нелепых кукол, на наших глазах. Темные брызги летят во все стороны, а глухой стук сменяется влажным чавканьем. Тело Стрижки содрогается с каждым ударом, лицо разбито вдребезги, нос раздроблен, один глаз вытек, рот зияет кровавой дырой. Теперь никто не назвал бы ее красивой.

Цыган с Валькой налетают на Мартына с кулаками, пытаясь выдрать из его рук молоток. Их пальцы скользят по липкой рукояти, Мартын с рычанием рвется из рук, а дверь в прихожей содрогается под кулаками соседей. Едва Цыгану удается завладеть молотком, как Мартын разражается жутким звериным воем.

– Заткнись! – орет Цыган, потрясая окровавленным молотком. – Заткнись, тварь, псих ненормальный, заткнись!

Напоенный влагой ветер врывается в окно, взметнув к потолку тюлевые занавески, разгоняя сырой запах бойни. Гром довольно рокочет, словно некое божество получило свою кровавую жертву и теперь готово наградить дождем измученный зноем мир.

Высадив хлипкую дверь, соседи наконец врываются в квартиру, чтобы увидеть меня, забившегося в угол, Цыгана с орудием убийства в руке, залитый кровью ковер и обезображенное нечто, еще несколько минут назад бывшее нашей Таней. И дядя Володя, здоровенный «афганец» из квартиры напротив, хуком справа сносит Цыгана с ног. Взвизгнув, Валька кидается к окну, но дядя Володя ловит его за волосы.

– Вы… сукины дети! – ревет он. – Что вы натворили?..

Тоненько подвывая, Мартын сжимает в объятиях обезображенное тело сестры.

Ален Делон мог бы поучиться у него актерскому мастерству.

А за окном свинцовое небо прорывается благодатным дождем.

2004

– Хватит, – сказал я. – Это было давно, Мартын.

– А я все помню как сейчас! – Он шутливо погрозил мне пальцем. – И что потом было. Как ты вдруг возомнил себя благородным мстителем…

– Прости! – крикнул я и, вцепившись в спинку кровати, начал подниматься на ноги. – Прости за все. Позволь нам уйти.

– Куда ж вы пойдете? На улице дождь, ты на ногах не стоишь, а Полианна того гляди родит. Можно, конечно, вызвать такси, но телефона у меня нет, а с твоим случилась беда, – он виновато развел руками, – я его утопил в сортире. Ей-богу, совершенно нечаянно!

Леля смотрела на нас, теребя куклу, как никогда похожая на маленькую девочку. Кукла вдруг снова сказала «мама», и Леля, вздрогнув, выронила ее.

Покачиваясь на ватных ногах, я лихорадочно озирался, ища хоть какое-то оружие. Задачу отнюдь не облегчало то, что перед глазами у меня по-прежнему все плыло.

– Ну вот что, – промолвил Мартын. – Помоги мне решить одну проблему в подвале, и я сам подброшу вас до станции. Обещаю.

– В подвале? – со страхом переспросил я. – Что в подвале?

– Сказал же: проблема. А Полианна пусть пока подождет здесь.

– Пожалуйста, перестаньте называть меня Полианной, – попросила Леля. – И вообще, я пойду с вами.

– То, что ты там увидишь, может очень плохо сказаться на твоем здоровье, Полианна, – спокойно ответил Мартын. – Твоем и твоего ребенка. Это между нами, мальчиками. Кровавыми мальчиками.

Он протянул мне руку.

1991

Ни у кого не возникло ни малейших сомнений, что Мартын не мог жестоко убить сестру, о которой всю жизнь заботился. Такое могли совершить только те, чья сперма была найдена на ее изуродованном теле.

Следователь хлестал меня по щекам, требуя, чтобы я прекратил «валить с больной головы на здоровую». Небось Цыгана с Валькой обрабатывал кулаками. Я не осуждаю его. Сыщик старой советской закалки, прямой и честный, он не мог принять нашу версию событий. Это значило бы крах всего, во что он привык верить.

– Ты же неплохой парень! – кричал он, подкрепляя свои слова очередной затрещиной. – Ты ничего не делал, Мартынов это подтверждает. Говорит, ты просто боишься этих скотов. Так будь, наконец, мужиком. Иначе это знаешь как называется? Со-у-час-ти-е!

В конце концов он прихлопнул меня газеткой. Той самой, с «кровавыми мальчиками». В ней очередная «совесть нации» доказывала, что наше преступление – «закономерный результат годами насаждавшихся безбожия и пренебрежения к человеческой жизни во имя химеры светлого коммунистического будущего», перемежая все цитатами из Достоевского. Заканчивалась статья словами: «Видимо, эти кровавые мальчики и есть обещанное нам светлое будущее». Такое уж время было – добивать издыхающий строй не брезговали ничем.

– Бред, конечно, – промолвил следователь. – Но погоняло звучит. – Положив руку мне на плечо, доверительно заглянул в глаза: – Как считаешь, подходит оно тебе?