Самая страшная книга 2020

«Уходить, – думал Саша, – развернуться и выйти из дома. У меня два варианта. Либо уйти, либо остаться с ней и убить… Как покалеченную кошку. Господи! Я пойду к ментам. Я не буду звонить, лучше пойду. Но сначала нужно найти Женечку…»

Он не успел додумать. Катя, смахнувшая сукровицу с глаз, смотрела на него. Это походило на взгляд черепа с глазными яблоками из какого-то диснеевского мультфильма. Ее лицо топорщилось на голове уродливой, хеллоуинской маской. Губы пенились, источая красные пузыри.

Она что-то хотела. Саша понял, что не успеет уйти.

– Любимый мой! – Слова были четкими и звонкими. Словно ножевые лезвия, заостренные точильным бруском боли. Кривляясь от муки, она протянула руку, коснувшись мужниной ладони. Ее пальцы были горячими и скользкими.

«Только не говори мне ничего, прошу тебя, только не говори», – мысленно взмолился Саша. Сознание опять собралось предательски ускользнуть.

Пальцы крепко сомкнулись вокруг запястья. Боль заставляла Катины мышцы сокращаться сильнее. Мука сделала ее хватку стальной.

– Я чистая, – объявила Катя. Она крепко его держала. – Но я не смогу надеть ее. Сама… – Ее трясло, но сильнее трясло мужа. – Ты поможешь мне?

На Сашу смотрели две Кати. Одна окровавленная, похожая на ободранную до мяса лису, а вторая – пустая, словно воздушный шарик, с уродливыми провалами глаз и рта на порванном лице.

Обручальное кольцо больно вдавилось в кость. Саша вспомнил венчание.

«Вместе в горе и радости, – подумал он. – В горе и радости».

Но отвечать не торопился.

Вадим Громов Подарки

– Здравствуй, Дедушка Мороз! Ты меня послушай…

Темноволосый упитанный карапуз в костюме зайчика заметно шепелявил, светло-карие, чуть навыкате глаза вдохновенно поблескивали. Тягачев слушал его, поощряя старания благодушной полуулыбкой и легкими кивками.

Утренник только набирал ход, карапуз был первым желающим отработать будущий подарок, рассказав Тарасу незамысловатый стишок. На стульчиках, расставленных вдоль светло-бежевых, скудновато и без особой фантазии украшенных новогодней мишурой стен ждали своей «минуты славы» еще около двух десятков «зайчиков» и «снежинок» старшей группы. Детские взгляды – смесь нетерпеливого любопытства и восторга – шмыгали с трехметровой искусственной ели в центре зала на фигуру Деда Мороза, а с нее – на мешок клубничного цвета, стоящий у ног Тягачева.

– Мы тебе отрежем нос, губы, пальцы, уши…

В первый момент Тягачев решил, что ослышался. Он растерянно моргнул, с тревогой посмотрел на «зайчика» и сразу же – в дальнюю часть зала, где сидели родители. Надеясь увидеть, что кто-нибудь нахмурится, вздрогнет или еще как-нибудь даст понять: карапуз и в самом деле говорит то, что говорить никак не должен…

Но лица взрослых остались безмятежными, все улыбались точь-в-точь как сам Тягачев несколько секунд назад.

– Ребра громко захрустят, дети праздника хотят!

Мгновение спустя Тарасу показалось, что у него начались глюки. Лица теряли отличия, черты смазывались до полной неразличимости, как будто по свежему акварельному рисунку вдохновенно мазюкали мокрой кисточкой. Нетронутыми остались лишь улыбки, но теперь они выглядели пугающими, неживыми…

– В лужу крови снег-снежок стелет белым пухом. Доберемся до кишок, вытянем из брюха…

Взгляд Тягачева лихорадочно побежал по «зайчикам» и «снежинкам». Он ожидал, что детские мордашки постигнет та же участь, но все вышло иначе.

– Глаз я вытекший увижу – это Новый год все ближе!

Лица детей грубели, делались жестче, взрослее. Словно каждому из них прибавилось по четверти века, а то и больше. Рост и телосложение не изменились совсем, и теперь Тарас видел перед собой два десятка карликов.

– И язык щипцами – хвать, он сюрприз для мамы. Праздник буду я встречать, лучший самый-самый!

Мешок с подарками неожиданно качнулся влево, вправо, а потом завалился набок, подальше от Тягачева. На боках проступило множество островерхих бугорков, как будто нечто сидящее в мешке изучало преграду на прочность. Карапуз ощерился, показав неровный частокол тонких клыков цвета старой ржавчины. Радужка заплыла мутной белизной, зрачок сильно увеличился, став ярко-алым и крестообразным.

– Шея просит топора… Новый год пришел, ура!!!

Родительские ряды вспыхнули: сильно, чадно, без единого звука. Это словно послужило сигналом – карлики повскакали с мест и окружили Тягачева. В кулачках были зажаты миниатюрные ножи, молотки, опасные бритвы, серпы, шипастые дубинки, колуны…

– Раз, два, три! Дед Мороз – умри!!!

Скрипучий многоголосый рев оглушил. Тягачев выпустил из рук посох, чтобы зажать ладонями уши, а в следующий миг живое кольцо начало сжиматься, карлики поднимали свое оружие…

…И кошмар оборвался.

Тарас открыл глаза. Шторы не были задернуты, и света уличного фонаря, стоящего метрах в пяти-шести от дома, вполне хватало, чтобы рассмотреть-узнать потолок своей комнаты, обклеенный сероватой пенопластовой плиткой с абстрактным узором.