Самая страшная книга 2024

Только она даст хоть какой-то смысл тем жертвам, что он принес. Оправдать смерти самых близких людей. Ведь не может же быть, что все они умерли только для того, чтобы сейчас пожилой Алексей Петрович кушал здоровую пищу, дышал свежим воздухом и любовался горными пейзажами? Нет, наверняка у него есть предназначение, миссия создать что-то, что перевернет сознание масс, принесет счастье миллионам.

Но книга не писалась. А призраки приходили.

Приходила мама. Рассказывала, каково это: жить с разумом, в котором закрыты почти все двери. Каково бродить по длинным извилистым лабиринтам в поисках забытого слова, утраченного движения, оборванной логической связки. Рассказывала про черта, который неизменно появлялся в конце любого маршрута и показывал, бесконечно показывал один и тот же фильм – как сын меняет мать на Луноход. И давал выбор – идти к новому просмотру этого кино или вниз с восьмого этажа. И каждый раз, приходя к Алексею Петровичу, мама просила прощения у своего Лешки.

Заглядывала и Олька. Она не говорила ничего. Просто показывала. Как от удара в живот блюешь желудочным соком и спермой насильников. Как хрустит маникюр вместе с пальцами от щипцов для колки орехов. Как шипит и пузырится кожа от прикосновения раскаленных шампуров. И куда их можно загнать так, чтобы человек умер не сразу.

Вероника приходила реже. Она садилась на краешек стола и распахивала халатик. Ее налитые груди не вызывали у Алексея Петровича никакого желания, потому что ниже было кровавое месиво. Вероника рассказывала медленно и подробно. Как разрезают промежность – по живому, когда нет времени на анестезию. Как выдавливают ребенка из живота, разрывая родовые каналы. Что ощущаешь, когда легкие наполняются кровью и околоплодной жидкостью. И как перестает биться сердце, хотя мозг еще все понимает.

Сашка приползал на руках, волоча за собой перебитые ноги. Он не вспоминал про тот день, когда отец попал в приемную депутата, а он сам попал под грузовик и больше не смог открыть ни одну дверь, даже в больнице. Он не рассказывал, как один за другим отказывали все внутренние органы, не справляясь с травмами. Он лишь жалел, что так много времени потратил на домашку и сидение на уроках в школе, хотя мог посмотреть все пятьсот серий аниме «Наруто» и полностью пройти «Ассасинс крид».

– Но ведь все не зря, папа? – спрашивал он. – Я же не зря умер, да? Могильные черви съели мои глаза, зато теперь у тебя отличный вид на Альпы.

Коньяк не спасал, каким бы дорогим он ни был. И если глохли воспоминания, если уходили призраки, если Алексей Петрович проваливался наконец в алкогольное забытье, то начинались сны. Сны про ад. Настоящий, не фигуральный. И с каждой новой ночью он чувствовал, что адский жар все ближе.

В этот вечер не пришел никто. И бутылка курвуазье так и осталась не вскрытой – Алексею Петровичу хотелось сохранить ясность мысли. Он поднялся, прошел по коридору в восточное крыло дома. Там, на втором этаже, была дверь, которую он не открывал ни разу.

Ручка поддалась легко. Петли не скрипнули. За дверью оказалась комната, как две капли воды похожая на рабочий кабинет Алексея Петровича, – тот же массивный палисандровый стол, те же шкафы и торшеры, даже статуэтки, выполненные на заказ, имели здесь братьев-близнецов.

В итальянском дизайнерском кресле сидел, развалившись, старый знакомый. Шевелюра его поседела, кожа приобрела благородный горный загар, а ухоженные руки украшали массивные часы и золотые перстни. Лишь под столом, казалось, все осталось как раньше – мохнатые ноги, копыта и хвост.

Черт не стал размениваться на приветствия. Он грустно улыбнулся и спросил:

– Так чего же ты хочешь?

Алексей Петрович сглотнул слюну, неожиданно наполнившую рот. Он готовился к этому разговору двадцать лет.

– Покоя.

– Думаешь, ты не заслужил счастья, но заслужил хотя бы покой?

Алексей Петрович недоуменно уставился на черта.

Тот лишь махнул рукой, мол, забудь. Потеребил перстень, размышляя, и резюмировал:

– Итак, воспоминания о прошлом перестанут тревожить тебя. Нет, конечно, никакой амнезии. Ты все будешь помнить, но грусть и тоска уйдут. Никаких призраков. Никаких тревожных снов. Вообще никаких неприятных эмоций. Будет спокойно. Ты избавишься от нее.

– От кого?

– От совести, конечно. Именно она тебя мучит. Разве нет?

Алексей Петрович подумал и кивнул.

– Что еще? – спросил черт.

– Этого достаточно.

– Ну что ж, как скажешь. А что получу я?

Конечно, Алексей Петрович думал об этом. У него не осталось ни одного близкого человека. Никого, кто был бы ему дорог. А все, что у него есть, – счета, драгоценности, акции, виллы, яхты, – все это черт не возьмет. Оставался лишь один вариант.

– Ты получишь меня, – хрипло произнес Алексей Петрович.

И тут черт рассмеялся:

– Ну нет! Ты у меня и так уже есть. Я получил тебя еще в обмен на Луноход. Предложи что-то еще.

Алексей Петрович растерялся. План разговора, отрепетированный годами, рушился на глазах. Он еще раз мысленно перебрал свои активы и всех знакомых. Ну не повара же ему предлагать, в самом деле? Наконец сдался:

– А чего хочешь ты?