Самая страшная книга. ТВАРИ

Низкие серые облака снова набрякли дождем, вдалеке погромыхивало. В лесу стало совсем сумеречно, невзирая на еще не поздний час. Волнами накатывал ветер, и исполинские деревья над головой издавали густой шипящий шум, который, вместе со скрипом ветвей, почему-то действовал на нервы.

Мимо пролетело что-то большое и быстрое.

– С-смотрите, б-бабочка! – сказал Гоша.

Трепеща крыльями, насекомое резко развернулось и вновь пролетело мимо них. Дмитрич взмахнул предусмотрительно прихваченным сачком, но промахнулся. Тем временем появилась вторая, третья, и скоро их уже невозможно было сосчитать. Все опустили на лица сетки, Дмитрич, который как заведенный махал сачком, вскоре радостно объявил:

– Опаньки, поймал!

Но сразу болезненно вскрикнул и выронил сачок с бьющейся в нем добычей. Евгений бросился к нему, но тут его плечо пронзила такая боль, какой он не испытывал никогда в жизни. От нее почти меркло сознание, а тело вытягивалось дугой. Казалось, в плечо ввинтили толстый раскаленный прут. Евгений едва устоял на ногах, сбросил с плеча толстое, мохнатое, живое. Оказалось, бабочка мгновенно проткнула хоботком ткань куртки, которую, по уверениям производителя, не было способно прокусить ни одно насекомое.

– Ходу, ходу! – прикрикнула Жанна.

Поддерживая друг друга и отмахиваясь, они что было духу побежали к лагерю. Проклятые бабочки атаковали сверху, снизу, мгновенно протыкали хоботками плотную защитную одежду. Евгений упал, когда боль пронзила под коленом, его подхватили под руки, потащили, затем упал Гоша, и его, тяжелого, поднимали уже втроем. Наконец, пробежав мимо тлеющего под навесом костра, вкатились внутрь палатки, Жанна лихорадочно дергала молнию, остальные добивали проникшую следом пару-тройку бабочек.

На некоторое время воцарилась тишина.

– Вашу ж мать, – сказал Дмитрич. – Знаете что, в дупу такое открытие.

– Тихо, – цыкнула на него Жанна.

– В-вы-вы это с-с-слышите? – спросил Гоша, заикаясь больше обычного.

Все замерли. Евгений не сразу сумел отдать себе отчет в том, что именно слышит. Снаружи доносился ровный тихий, почти механический гул, будто рядом работала вентиляционная установка. Источник звука был не просто совсем близко – он окружал палатку.

– Вашу ж… Теперь и поссать не выйдешь, – попытался пошутить Дмитрич.

– Выключите фонари, – сказал Евгений. – Может, они просто на свет летят.

В палатке стало темно. Однако гул снаружи не умолкал – более того, к нему присоединился дробный топоток и царапанье множества лапок по туго натянутой ткани палатки.

– Господи, – сказала Жанна.

В следующее мгновение послышался треск раздираемой молнии и чей-то истошный крик боли. Евгений вдавил кнопку фонарика: поспешно, рывками застегнутая молния предательски разошлась посередине, бабочки нашли эту щель, вклинились в нее, и та становилась все шире, а тем временем несколько тварей уже кружило в палатке.

– Закройте! Закройте! – орали все наперебой. Евгений попытался расстегнуть и снова застегнуть молнию, но ту, проклятую, вовсе перекосило и заклинило, щель все ширилась, и в пальцы впилось сразу несколько раскаленных игл-хоботков.

Дальнейшее Евгений помнил плохо. Последнее, что он видел и слышал в заполненной бабочками палатке, – сплошное шевелящееся мохнато-крылатое покрывало, с ног до головы укутавшее Гошу, и сверлящий уши нечеловеческий визг. Не помня себя от боли, Евгений как-то вырвался из палатки, потеряв фонарь, и в густых сумерках побежал ко второй палатке, где обычно спала Жанна и хранилось оборудование. Но Дмитрич его опередил, застегнул молнию прямо у него перед носом.

– Открой! – Евгений ударил в палатку кулаком, а подбежавшая Жанна готова была прямо-таки разодрать ее.

– К реке! – Евгений дернул Жанну за руку, и вместе они почти наугад побежали к берегу. Несколько раз падали, только чудом не переломав конечности. Наконец черные тени деревьев расступились, и энтомологи, подгоняемые укусами, скатившись к реке, плюхнулись в ледяную воду. Евгений почувствовал, как над мокрой головой пролетело несколько насекомых, обдав упругой волной разгоняемого крыльями воздуха. Скоро по реке зашлепали первые дождевые капли. Когда дождь усилился, они выбрались из воды и, совершенно продрогшие, в почти кромешной темноте пошли обратно. Евгений вспомнил, что где-то совсем рядом находится зловещая пещера, и все время пути до лагеря ему казалось, что нечто неведомое, куда страшнее бабочек, может наброситься сзади.

В лагере под деревянным навесом горели фонари. Дмитрич, хоть и покусанный, был, кажется, более-менее в порядке. А вот Гоша лежал на дне разворошенной палатки неузнаваемо распухший, с закрытыми глазами, но дышал. На удивление спокойно и ровно, будто всего лишь спал.

– Давайте ему хоть антигистаминного вколем. – Дмитрич суетился рядом, копался в аптечке, словно в попытке загладить вину за то, что позорно спрятался во второй палатке, оставив товарищей на съедение чешуекрылым тварям.

– Поздно. – Жанна склонилась над горой распухшей плоти, в которую превратился Гоша. – Теперь уже нельзя прерывать цикл.