Самая темная чаща

Хорошо, что у нее есть брат, на которого всегда можно рассчитывать, хотя сейчас его и нет рядом: сегодня он в городе, на свидании с каким-то парнем, с которым познакомился в Сети. Еще у нее есть Джек – лучший друг Бена; правда, временами он сводит ее с ума. И Леони.

Полно друзей. Даже слишком много – учитывая, что, вероятно, не сегодня-завтра она исчезнет и покинет их всех.

Взвинченная этой мыслью, сегодня она не попросила никого подвезти ее на вечеринку, хотя это значило идти всю дорогу пешком: краем леса, мимо ферм и старых сараев для сушки табака, а потом – в самую чащу.

Стояла одна из тех ночей ранней осени, когда воздух пахнет лесным туманом вперемешку со сладким душком подгнивающих листьев, и все кажется возможным. На Хэйзел был новый зеленый свитер, любимые коричневые ботинки и дешевые серьги-кольца, покрытые зеленой эмалью. Распущенные рыжие кудри все еще отливали летним золотом, а когда она посмотрелась в зеркало, чтобы перед выходом подкрасить губы, то подумала, что и в самом деле выглядит очень даже ничего.

Лиз отвечала за музыку: она так громыхала из телефона девушки, подключенного к колонкам ее старенького «Фиата», что деревья дрожали. Мартин Сильвер клеил Намию и Лурдес, явно надеясь на многообещающее продолжение, чему никогда – никогда, никогда – не суждено было сбыться. Молли смеялась в окружении подружек. Стивен, в забрызганной краской рубашке, сидел в своем грузовичке со включенными фарами и пил из фляги сивуху папы Франклина. Парень был слишком увлечен утолением печалей, чтобы бояться ослепнуть от этой дряни. Джек сидел со своим братом (вроде как братом) Картером, футбольным защитником, на бревне рядом с гробом. Они смеялись, и Хэйзел вдруг захотелось подойти и рассмеяться вместе с ними. Впрочем, еще ей хотелось танцевать и… не разбирая дороги, бежать домой.

– Хэйзел, – позвал кто-то.

Обернувшись, девушка увидела Робби Дельмонико. Улыбка застыла на ее лице.

– Никак не мог тебя найти. Хорошо выглядишь. – Казалось, его это обидело.

– Спасибо.

Робби знал, что она его избегала, отчего чувствовала себя ужасно – но с тех пор, как они поцеловались на той вечеринке, он таскался за нею с печатью скорби на лице, и от этого становилось еще хуже. Она его даже не бросала, ничего подобного, – Робби ведь никогда не предлагал ей встречаться. Просто грустно на нее пялился и задавал дурацкие наводящие вопросы вроде: «Что ты делаешь после школы?» А когда Хэйзел отвечала: «Да так, просто болтаюсь без дела», никогда ничего не предлагал и не намекал, что был бы не прочь заглянуть в гости.

Вот почему все вокруг думали, что Хэйзел пойдет с кем угодно, – из-за поцелуев с парнями вроде Робби Дельмонико.

Но тогда это казалось неплохой идеей.

– Спасибо, – чуть громче повторила она, кивая, и собралась отвернуться.

– У тебя новый свитер? – Унылая улыбка Робби как будто говорила: он знает, как это мило, что он заметил обновку, и что последнее слово всегда остается за «хорошим парнем».

Смешно, но Роб не проявлял к ней абсолютно никакого интереса, пока она сама его не подцепила. Как будто, соединив свои губы с его – и окей, проявив в этом определенное мастерство, – она превратилась в какую-то жестокую богиню любви.

– Новый, – вновь кивнула она. Рядом с Робби Хэйзел чувствовала себя бессердечной, и он явно был о ней такого же мнения. – Ладно, увидимся.

– Ага, – протянул он.

И тут – в тот миг, когда еще можно было просто уйти – девушку захлестнуло чувство вины, и она сказала то, чего не должна была говорить и за что упрекала себя всю оставшуюся ночь:

– Может, попозже встретимся.

В его глазах зажглась надежда, и Хэйзел слишком поздно поняла, что ее слова прозвучали для парня как обещание. Но теперь единственное, что она смогла придумать – это удрать к Джеку и Картеру.

Джек – ее детское, наивное увлечение – явно удивился, когда она к ним примчалась. Это было странно, ведь его почти никогда не удавалось застать врасплох. Как однажды сказала мама Джека: он слышит гром раньше, чем сверкнет молния.

– У нашей милой Хэйзел, как омуты, глаза. Лишь парня поцелует – и он сойдет с ума, – пропел Картер. Иногда он вел себя, как редкостный придурок.

Картер и Джек выглядели почти одинаково: черные вьющиеся волосы, янтарные глаза, темно-коричневая кожа, пухлые губы и широкие скулы, которым завидовали все без исключения девушки города. Однако близнецами они не были. Джек был подменышем – подменышем Картера, – которого оставили укравшие его феи.