Самая темная ложь

Харон, если источники Амуна были точны, был не чем иным как бродящим скелетом. Он смотрел на живых существ с отвращением и стремился уничтожить их. С мертвыми, однако, он был учтивым.

«Я помог бы вам в приближающихся испытаниях», сказал им Кронос как раз перед исчезновением, «но я должен вернуться в вашу крепость, прежде чем моя жена еще больше навредит.» Затем он добавил, «Я желаю вам удачи, поскольку вы по настоящему нуждаетесь в ней. Ты перехитрил Люцифера, Аэрон, и теперь он хочет отомстить.»

Эта «хитрость» стала причиной того, что Легион поймана в ловушку здесь. Она нарушила небесный закон и связала себя с Аэроном. Люцифер планировал использовать эту связь, чтобы завладеть ее телом и сбежать из подземного мира. Только, чтобы спасти всех, кого он любил, Аэрон позволил Лисандру отрубить ему голову и тем самым разорвал связь, возвращая Легион сюда и разрушая планы Люцифера.

«Оливия расстроилась из-за того, что ты оставил ее в крепости?» Спросил знаками Амун, Уильям отвел свой пристальный взгляд, осматривая темную, мутную воду в поисках другой лодки.

Мускул дернулся под фиолетовыми глазами Аэрона. Он также перемещался по воде. «Да».

«Как ты справился с этим?» спросил Уильям, его глос звучал по-настоящему заинтересованно, а не развязно-расслабленно на этот раз. «Я знаю женщин, и эта более решительна, чем другие. И, ну, ты не проявляешь твердость характера в вопросах, в которых она заинтересована.»

Аэрон проигнорировал колкость. «Лисандер помог.»

Лисандр. Ангел. Элитный ангел. Он был наставником Оливии, тем, кто убил Аэрона, и единственным человеком, достаточно влиятельным, чтобы удержать изобретательную женщину, такую как Оливия, в далеке от ее мужчины.

«Она будет ненавидеть меня, когда все это закончится», мрачно добавил Аэрон.

Амун уловил большую часть его мыслей. Аэрон почти отказался от этой поездки, чтобы предотвратить то, что случилось, и это наполнило его виной. Оливия была его жизнью, его будущим. Он любил ее больше, чем себя, больше, чем своих друзей. Она была всем для него. Но он не был бы воином, в которого она влюбилась, если бы оставил Легион здесь умирать. И все же он не мог вытерпеть мысль о том, чтобы привести невинную Оливию в это темное, дьявольское место.

Она была здесь раньше, несколько демонов напали на нее и сорвали крылья. Воспоминания все еще беспокоили ее время от времени, и Аэрон никогда не хотел, чтобы ей пришлось вновь пережить те беспомощные моменты. Таким образом, он обманул ее, заставив остаться с Лисандром, который теперь держал ее пленницей на небесах.

Несмотря на все, часть его хотела вернуться за ней и привести сюда, если это — то, что она хотела. Все что угодно, чтобы помешать ей возненавидеть его.

«Да, ты, вероятно, прав,» ответил Уильям после некоторых раздумий, доставая ножи, ножницы и коробку с медом. Он не высказал сочувствия. Но вообще-то, он никогда его не проявлял. «Женщины не славятся своим прощением. Особенно женщины, которые проводили много времени с несерьезной богиней Анархии и кучкой кровожадных Гарпий.»

Аэрон рассердился на него, а воин только посмеялся. Этот смех вызвал в Аэроне агрессию и скорость его гребков увеличилась. Мягко, Амун забрал весла из его рук и приступил к гребле.

Из-за толщины тумана он мог видеть очень немногое. Однако, он начал различать то, что казалось булавочными уколами оранжево-золотого света. Возможно, проблески огня? Они приближались к Реке Флегетон?

Он повернулся так же медленно и легко, как греб, чтобы тихо попросить других проверить это. Пока он двигался, он заметил некоторую рябь на воде. Рябь, которая пробегала не от их лодки. Его кровь нагрелась, и это не имело никакого отношения к двухсот-градусной температуре.

Амун спокойно оставил весла в держателях и схватил оружие. Аэрон и Уильям заметили этот жест и последовали его примеру.

«Что ты видишь?» прошептал Уильям, изучая пристальным взглядом окружающую область.

Аэрон пригнулся, пристально всматриваясь в ночь. Минута прошла в напряженной тишине. «Там другая лодка,» прошептал он назад. «В нескольких ярдах впереди.»

Амун открыл свой ум, разрешая демону искать любые поступающие потоки сознательной мысли. Все, что он услышал, было: «Должен умереть, должен умереть, должен умереть.»

Он понял, что это Харон, как только другая лодка вошла в поле видимости. Фигура, одетая в длинный, черный плащ, стояла в центре. У него был огонь вместо волос, и лицо, которое состояло только из кости. Хуже был только абсолютно пустой (и всё же шокирующий) взгляд, Амун понял, что глаза Харона были глубокими черными дырами, где тысячи душ, казалось, танцевали… или корчились в боли.

«Позволь мне разобраться с этим,» сказал Уильям.

«Да пожалуйста,» ответил Аэрон.

Уильям встал, и судно качнулось. «Ты знаешь меня, старого друга. Это — я, Уильям Возлюбленный,» назвался он. «Мы не причиним никакого вреда. Мы только хотим пройти.»

Старый друг? Уильям Возлюбленный?

Харон поднял обе руки и указал костистым пальцем на Аэрона и Уильяма.