Самая темная ночь

— А ты подсматривал, Степан? — Я спросил и почувствовал, как щеки мои заливает стыдливый румянец.

— Был грех. — Степка кивнул. — Я ж молодой тогда был, несмышленый, а она такая… — Он замолчал, а когда снова заговорил, голос его изменился. — Ведьмовской знак я видел. У любой ведьмы есть такой знак.

— Что за знак? — подался вперед Игнат.

— Родимое пятно. Особенное такое, точно лист клевера. И у нее оно было, аккурат в том месте, где спина переходит… — Он запнулся, похлопал себя по пояснице. — Вот тут он у нее был, ведьмовской знак.

Не верил я в его рассказ и в ведьму-красавицу тоже не верил, но слушать все равно было интересно.

— Что с ней стало? — Игнат поднял с земли еще один камень, взвесил на ладони.

— Утопили, — сказал Степан коротко. — Вот в этом затоне и утопили.

— Кто? — ахнул я, дивясь такому повороту событий.

— Бабы. Приревновали они ее к своим мужикам. Не знаю, за дело или без. — В голосе Степки слышалась жалость. — Кто ж теперь правду скажет?! Убили и концы в воду. В каждой бабе есть что-то от ведьмы… — добавил он задумчиво.

— А дальше что было? — Игнат разглядывал камень на своей ладони. Камень формой тоже был похож на лист клевера. Ведьмовской знак…

— А дальше те бабы, что ведьму топили, сами в этом затоне потопли, одна за другой. И лета не прошло, как их мужики овдовели.

— Что ж они тут делали? — В горле вдруг пересохло. — Далеко ж от деревни.

— Никто не знает. — Степка пожал плечами. — Они среди ночи сюда приходили, а находили их уже на следующий день.

— Это она их звала, — сказал Игнат с непонятной меланхолией и швырнул камень в воду. — Звала, а потом топила. Так ведь? — он посмотрел на Степку.

— Всякое говорят, барин. — Тот перекрестился. — Может, и звала. Ведьмовская месть — она же страшная, ей даже смерть не помеха. Ладно! — Он вздохнул, развернулся спиной к реке. — Некогда мне тут… А вы в воду не лезьте, от греха подальше.

— Она же не всех подряд убивала! — крикнул ему вслед Игнат. — Только врагов!

— А кто ж знает, кого она врагом посчитает? — не оборачиваясь, сказал Степка.

Вечером, в лучах закатного солнца история эта казалась больше сказочной, чем страшной, а под покровом ночи мне отчего-то сделалось не по себе. Не оттого, что я поверил в историю про ведьму, просто место было уж больно уединенное, а ночь уж больно темная. Ведьмовская…

Чтобы не думать, не пугаться еще больше, я и решился поговорить о том, что давно меня мучило, рассказал брату все как есть, слово в слово пересказал разговор отца и покойной матушки.