Самая темная ночь

— А дом чей? — Я кивнул на избушку.

— А дом ее, — сказал Игнат очень тихо.

— Ее?! — Мне не нужно было уточнять, о ком говорит брат. О ней, о ведьме-утопленнице…

В животе холодным клубком заворочался страх. Зачем нужно было приходить в это гиблое место? Зачем приводить сюда меня?

— Не бойся. — Игнат читал меня, как раскрытую книгу.

— Я не боюсь, — соврал я.

— Они хотели все сжечь. — Не дожидаясь меня, Игнат направился к избушке. — Хотели, чтобы даже следа не осталось.

— Кто?

— Мужики. Но она не позволила.

— Как? Она же мертвая была к тому времени. — Страху моему уже стало тесно в животе, он растекался по жилам, холодил губы и кончики пальцев.

— Мертвая и не позволила. Она же особенная. Ведьма! — Игнат обернулся, посмотрел на меня в упор. — Зачарованное это место. Ее место.

— А мы? Мы как же? — Затылка словно коснулось чужое дыхание, я вздрогнул, но оборачиваться не стал. Почудилось.

— А мы гости.

— Она нас едва не утопила! — Я старался изо всех сил, но голос сорвался на крик. — Она убить нас хотела!

Крик мой, испуганный и жалкий, запутался в еловых лапах, далеко не улетел. Но его все равно услышали. Откуда-то из самого сердца леса мне ответил протяжный вой.

— Волки. — Игнат улыбнулся. — Пришла их пора.

Он толкнул покосившуюся дверку, и та с тихим скрипом отворилась.

Внутри было темно, пахло сыростью. Я старался не показывать страх, с какой-то отчаянной бравадой пнул ногой валяющийся на полу горшок. По избушке прокатилось тревожное эхо, осело в свисающих с потолка космах паутины.

— Раньше тут красиво было. — Игнат присел на почерневшую от времени лавку. — Говорят, вместо ельника березы росли.

Я вспомнил обступающие поляну ели. Не похоже, что еще не так давно здесь был березняк.

— Не веришь? А хоть у кормилицы спроси. Она точно знает.

— Зачем мы здесь? — Я не хотел расспрашивать об этом жутком месте, я хотел уйти отсюда поскорее.

— Интересно. — Игнат пожал плечами. — Разве нет?

— Нет.

— Тогда смотри, что я здесь нашел! — Брат полез за пазуху, вытащил нож с костяной ручкой. — Смотри!

Нож был старый, но с острым, как бритва, лезвием. На костяной ручке красовался застывший в прыжке волк.

— Это ее нож. Понимаешь? Тут все вокруг ее: и нож, и лес, и волки…

Ответом Игнату стал протяжный волчий вой. Я вздрогнул, выглянул в затянутое паутиной оконце. Снаружи клубилась мгла, будто не утро сейчас, а глубокая ночь.

— Давай уходить, брат.

— Боишься?

— Боюсь.