Самая темная звезда

– Почему ты не сказал мне, что вы с ней говорили?

Он двинулся ко мне широкими шагами, сокращая и без того небольшое расстояние.

– Не надо, – едва слышно прошептала я, – не подходи, Люк.

Он замер, распахнув бездонные аметистовые глаза.

– Что она тебе рассказала?

– Так, с чего бы начать… Она заявила, что она – не моя мать и что, очевидно, моя родная мать умерла от передозировки наркотиков. Знаешь, если бы меня просто удочерили… я бы не так удивилась, это бы не так меня задело, ведь не та мать, что родила, а та, что воспитала. – Я провела рукой по волосам, приглаживая пряди. Узел развалился, и волосы рассыпались по плечам. – Но, по ее словам, она была мне мамой только последние четыре года, а это уже совсем другое дело.

Люк стиснул кулаки.

– И знаешь что? Сначала я ей не поверила, потому что это чистое безумие, но она вдруг превратилась в лаксена.

Он зажмурился.

Ком в горле будто разросся до самой груди.

– Но ты ведь знал, кто она? Верно?

Он промолчал.

– Знал? – выкрикнула я срывающимся голосом.

Он поднял ресницы.

– Знал.

– Еще бы. А знаешь, чем еще она со мной поделилась? Она объяснила, почему на мне не осталось следа. Потому что мне якобы ввели какую-то загадочную сыворотку. Но ты ведь и об этом слышал, так?

– Черт бы ее побрал, – выругался Люк, присел на диван и сдавил пальцами переносицу. – Если бы я знал, что Сильвия собирается рассказать тебе правду, был бы рядом.

Желудок скрутило, внутренности сжались. Он произнес это так искренне, что в глубине души захотелось ему поверить.

– Зачем, Люк? Чтобы подержать меня за ручку, пока мне объясняют, что все воспоминания, которые я считала своими, – выдумка? Чтобы пропустить с ней по чашечке кофе, пока она рассказывала, что Эвелин Дашер – не мое имя?

Он будто порывался вскочить, но не сдвинулся с места.

– Я был бы рядом, чтобы помочь тебе понять, кто ты.

– Не смей говорить, что я – не Эвелин. Это я. – Голос предательски задрожал. – Меня зовут Эви.

– Знаю, – мягко сказал он. – Ты – Эви.

Я обхватила себя руками за талию.

– Допустим, это не сумасшедший сон, что это – чертова реальность. Тогда почему ты не сказал мне правду? У тебя была такая возможность. Море возможностей! Особенно когда ты рассказывал о том, что случилось в «Дедале». Чем не подходящий момент?

– Да, я мог. – Он посмотрел мне в глаза. – А ты бы мне поверила? Если бы я сказал, что на самом деле ты – Надин Холлидей, которая потеряла память, ты бы мне поверила или унесла ноги?

Я судорожно глотнула воздуха. По правде говоря, я решила, что он спятил. Я и маме-то верила с трудом. Зажмурившись, я покачала головой.

– Если ты не врешь, то почему бросил меня там… с ними? Ты же говорил, что я – твой самый лучший друг. Говорил, что лю… – не в силах выговорить это слово, я открыла глаза. – Почему ты бросил меня?

Зрачки Люка вспыхнули белым светом.

– Я никогда тебя не бросал.

26

Грудь будто сдавило стальным обручем. Отрицание лучше всего помогает справиться со смятением и жгучей болью, разъедающей душу. С минуту я беззвучно шевелила губами, потом наконец выговорила:

– Это шутка? Совсем неуместная.

– Я серьезно, – прохрипел он. – Чтобы тебя спасти, пришлось заключить сделку. Очень сомнительное решение. Худшее, ведь я отъявленный эгоист. И лучшее, ведь пришлось поступить бескорыстно.

– Я не…

– Ты не помнишь. Знаю. Но я помню. Черт, мне этого не забыть до конца своих дней.

Я пристально посмотрела на него.

– Не говори так.

Его глаза загорелись.

– А чего ты ожидала? Что я совру? – Он поднялся. – С этим покончено. Хочешь правды? Ну так слушай. Я постоянно о тебе думаю. Не забываю ни на секунду. Никогда не переставал за тобой приглядывать. И пусть ты меня забыла, у тебя же не было выбора, но…

– Перестань! – закричала я. – Я знаю, кто я такая. Меня зовут Эви. Это имя всегда было моим.

Люк ринулся вперед и схватил меня за плечи.

– Послушай меня. Сейчас ты – Эви, но ты стала Эвелин Дашер всего тысячу двести семьдесят восемь дней и примерно восемь часов назад, и, если пожелаешь, могу сказать с точностью до секунды.

Я раскрыла рот.

– Вот только раньше, почти тринадцать лет назад, ты была Надей.

– Хватит, – я выскользнула из его рук и отшатнулась. – Мои воспоминания – не вранье, они настоящие.

Я сжала кулаки.

– Ты любишь колу, а не пепси. Как думаешь, откуда я это узнал?

Перед глазами возникло мамино лицо… тот ее взгляд, когда я попросила колу… и то, что она сказала. Я всегда пила пепси, потому что другого в доме не держали.

– Знаешь, что самое странное? Воспоминания стерлись, но некоторые привычки остались. Они никуда не делись, – Люк подошел поближе. – Я знаю, что ты любишь ужастики и терпеть не можешь мелодрамы.

– Поздравляю, это ты в моем профиле на «Фейсбуке» вычитал?

Парень усмехнулся и, не колеблясь, продолжил:

– Ты и раньше интересовалась фотографией. Хныкала, пока Парис не сводит тебя к реке Потомак, чтобы поснимать.

– Я даже не знаю, кто такой Парис.

– Знала раньше. Он был тебе как отец. Когда ты нервничаешь, у тебя плечи трясутся.

– Не трясутся.

– Ты всегда потираешь коленки или бедра, даже сейчас.

Я отдернула руки от бедер и сложила их на груди.