Самая усталая река

Ллойд Биггл-младший Самая усталая река

Он дал клятву охранять больницу и помогать спасению жизни людей, но враги уже пробрались внутрь…

За спиной послышался знакомый скрип колес. Карлтон Коннеджер машинально отступил в сторону и прижался к стене. Мимо него по коридору с легким жужжанием двигалась больничная каталка с полулежащим на ней пациентом. Внезапный испуг промелькнул в глазах больного, когда перед ним появилась на миг фигура Коннеджера. Еще раз скрипнули колеса, и каталка исчезла за углом, где размещался центр гидротерапии.

Коннеджер хмуро посмотрел ей вслед. Он никогда не слышал, чтобы кому-то из пациентов не нравились водные процедуры, а этот явно испытывал панический страх. Но когда на минуту остановившись у открытой двери центра, Коннеджер заглянул внутрь, старик Мэннингэн, гидротехник, тоже испуганно вздрогнул и, не сразу узнав его, еще некоторое время с тревогой оглядывался кругом своими близорукими глазами.

Все находящиеся здесь, и пациенты, и персонал, были испуганы. Некоторых из них вообще не покидал ужас, особенно тех, кому раньше не приходилось испытывать этого чувства.

Снова заскрипели колеса. Коннеджер отступил в сторону. Еще один пациент, лежа на каталке, посмотрел испуганно. Коннеджер проводил его взглядом и медленно двинулся дальше.

Когда он зашел на склад, Ритала Мелмэнн Дэнвист с беспокойством оглянулась на него и спросила, недовольно нахмурившись:

— Ну, что там еще?

— Нашли пропавшие шприцы? — как можно непринужденнее осведомился он.

— Послушайте, никто тут годами не пользовался этими шприцами. Я совершенно уверена, что их просто списали, и задолго до того, как я пришла на эту мерзкую работу. А теперь они хотят все навесить на меня, в первую же инвентаризацию! Так что я влипла, — она подняла на него полные тревоги глаза: — Что же теперь будет?

Коннеджер облокотился о стойку.

— Служба общественной безопасности считает, что их исчезновение связано с торговлей наркотиками, но я не согласен. Вам известно, что в аптечном отделении пропало несколько литров тарменола?

Она застыла в изумлении.

— Тарменол — это сильнодействующий барбитурат для внутримышечного впрыскивания, — продолжал он. — Пять кубиков могут убить совершенно здорового человека.

Коннеджер направился к выходу, остановился в дверях и оглянулся. Ее глаза по-прежнему смотрели тревожно, но их выражение почти неуловимо изменилось.

— Исчезнувшие шприцы были рассчитаны как раз на пять кубиков, — сказал он.

Коннеджер направился в аптечное отделение, где полным ходом шла лихорадочная инвентаризация. Пригласили даже специалиста со стороны, которому надлежало учесть и переписать все имеющиеся в наличии лекарственные средства. По дороге он услышал, как в кармане дважды пискнул передатчик. Он достал рацию, настроил и устало сказал:

— Служба безопасности, Коннеджер на связи.

— Чувствуется, что вы очень устали, — ответил приятный голос.

— До смерти, — рассеянно брякнул Коннеджер.

Послышался дружелюбный смешок.

— Здесь не лучшее место для таких выражений. Вы всю ночь провели на ногах?

— Я бодрствую вот уже двое суток подряд.

Снова смешок.

— Директор согласился принять депутацию пикетчиков. Он бы хотел, чтобы присутствовали и вы.

— Скажите доктору Альфнолу, что я сам организую эту встречу. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из этих юнцов протащил в здание больницы бомбу.

Он переключил передатчик на другую волну.

— Говорит Коннеджер. Прошу доложить обстановку в отделении эмоциональной терапии.

Другой голос, твердый и четкий, произнес:

— Больных много, и они продолжают поступать. Практически полная нагрузка, но пока все в порядке.

Коннеджер положил передатчик в карман и направился в отдел безопасности, вспоминая тот приятный жизнерадостный и участливый голос, который слышал несколько раз на дню из директорского кабинета. Он никогда не встречался с его обладательницей, но подозревал, что это, вероятнее всего, какая-нибудь невзрачная старая дева.

Опять проскрипели колеса. Коннеджер отступил в сторону. Повезли еще одного испуганного больного.

Коннеджер встретился с депутацией пикетчиков у главного входа. Демонстранты заметно поутихли, они выглядели куда более усталыми, голодными и измученными, чем утром, когда рьяно размахивали своими плакатами: «Требуем достойной смерти!», «Дайте нам умереть без свидетелей!», «Больницам — да, цирку — нет!», «Естественная смерть — оскорбление рода людского!». Некоторые из этих лозунгов успели поистрепаться и обвиснуть.