Самая высокая лестница

Два советских пограничника склонились над вспаханной полосой и долго разглядывали свежие следы. В широкополых брезентовых шляпах, в гимнастёрках с отложным воротничком, какие носят в южных районах страны, они были похожи на ковбоев или путешественников. Чуть поодаль стояли их кони, соловые[1] с белой, словно поседевшей гривой. Лошади втягивали ноздрями упругий холодок горной речки, но подойти к воде не решались — путь им преграждала вспаханная полоса, на которую опытный пограничный конь никогда не ступит без команды.

На мягкой земле чётко, как штемпеля, были отпечатаны следы, каких ни одному из бойцов не приходилось встречать ранее. Одна большая ямка и четыре поменьше. След был похож на цветок фиалки.

— Ничего себе лапа! — воскликнул невысокий пограничник с облупившимся от солнца носом. — Тигр? Барс? Что ты на это скажешь, Костин?

— Откуда здесь тигры! — отозвался белобровый Костин, не отрывая маленьких цепких глаз от следов. — Барсы встречаются.

— Может быть, нарушитель надел ботинки на «барсовой» подошве?

— У барсов лапы меньше, — отозвался Костин, рассматривая загадочные следы.

По земле пробежала маленькая ящерица. Она пересекла таинственный след и исчезла в камнях.

— А львы здесь не водятся? — неожиданно спросил невысокий, с облупившимся носом.

— Львов здесь нет. Я второй год служу.

— На той стороне могут завестись. А следы ведут оттуда.

— И там нет львов, — стоял на своём Костин.

— Сегодня нет, а завтра заведутся. — Он был упрямым, этот облупившийся нос. — Ты никогда не слышал про сафари? Богачи устраивают охоту на львов. Где захотят, там и устроят. Были бы деньги, а львы найдутся.

— Случается, что звери убегают из зоологического сада, — неуверенно сказал Костин. — Надо доложить на заставу. Неужели лев перешёл границу?

Пограничники подошли к коням. И, поймав ногой стремя, очутились в седле.

На каменистой тропе тревожно, весело загремели щелчки подков. И далеко в горах, поросших лесом, те же щелчки повторило эхо — тень звука.

А следы таинственного нарушителя границы лежали на земле, как большие фиалки.

Лев шагал медленно, бесшумно опуская тяжёлые запылённые лапы. Его погасшие глаза устало смотрели перед собой. А хвост с бурой кисточкой на конце висел плетью. Низкие ветки порой задевали за гриву, похожую на языки бурого пламени. Грива свалялась, запылилась, и в ней застряли клочья сухой травы. Бока льва вздрагивали. Зверь тяжело дышал.

Временами лев останавливался, закрывал глаза и напрягал слух. В лесу было тихо. Но лев слышал жалобное блеяние козы, крики загонщиков, лай собак, выстрелы и ни с чем не сравнимый рёв его грозных сородичей, которых будят и выгоняют из логова.

В памяти льва узкими серебристыми рыбками мелькали листья олив, а в глаза бил жёлтый огонь цветущих дроков. По жухлой, мёртвой траве скользили синие тени копей. Кирпичнокрасная земля дымилась, словно подожжённая, и вылетала из-под ног, как лента бешеного транспортёра.

Гей! Гей! Гей!

Лай, крик, свист…

Лев открыл глаза — и сразу всё смолкло, оборвалось. Где- то над головой в листве выводила трель птичка-невидимка. Редкие солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую кущу горного леса, бросали на тропу соломенные блики. В небе виднелась отработанная, оставшаяся с ночи луна. Она была похожа на стреляную гильзу.

Лев отряхнулся, словно хотел отделаться от тяжких воспоминаний, понюхал воздух и двинулся дальше. Было непонятно, что он ищет: добычу на обед или дорогу в родные края.

Дальше путь льва проходил у основания высокой базальтовой стены, на которой древний художник изобразил барсов, гепардов, куланов, туров. Рядом с ними были изображены охотники в барсовых шкурах, держащихся на одном плече. В руках охотники несли короткие копья с кремнёвыми наконечниками и луки со стрелами. В конце стены, несколько особняком, был изображён лев. Он был крупнее всех остальных зверей, а его осмысленные глаза больше походили на глаза человека. Рядом со львом, вместо охотника с копьём, стоял юноша в барсовой шкуре, с молотком и зубилом. Это уже была не охота, а искусство: лев позировал юному художнику.

Лев прошёл мимо этой необычной картинной галереи, и вдруг перед ним возникло призрачное тельце косули — золотистое с белыми пятнышками. Веточки её рогов вырисовывались на фоне голубого неба полувенком. Поражённая появлением в горах огромного незнакомого хищника, косуля замерла, скованная страхом. Она нервно втягивала в себя воздух, а её выпуклые, чуть припухшие глаза тревожно блестели. Некоторое время хрупкое животное стояло неподвижно, потом вдруг сорвалось с места и стало удаляться длинными прыжками, словно от испуга лишилось веса и летело по воздуху.

Лев не погнался за ней. То ли обессилел, то ли ещё не настал час охоты. А охотятся львы ночью.