Самая желанная

Кристина ухмыльнулась, вспомнив постельные старания Строцци, и с тревогой подумала о том, распространяются ли взятые ею на себя интимные обязательства на все три месяца работы в «Карате».

…Римский аэропорт потряс Кристину обилием по-южному ярких и нарядных людей, разноцветным сиянием всевозможных табло, обилием цветов, стеклянных магазинчиков, шумом многоязычной речи, над которой витали радиообъявления, сделанные ласковым, вкрадчивым голосом. Она вертела головой, вцепившись в рукав своего спутника, ожидавшего прибытие багажа. Строцци любезно поддерживал девушку, прихватив ее жакет и баул. Кристине и в августовском Шереметьеве было как-то неловко носить на себе меха, а здесь они и вовсе казались абсурдом.

Руффо перекладывал вещи из руки в руку, тревожно глядя по сторонам:

— Мне бы тебя посадить в машину — и гора с плеч. Не думал, что русские женщины такие впечатлительные. Словно я тебя из африканских джунглей вывез.

— Именно так, Руффо. Ты не можешь себе представить, какое путешествие я сейчас совершила — в другую цивилизацию, в иное историческое и культурное пространство!

Итальянец с интересом посмотрел на девушку. Она явно не была глупой и не отличалась жадностью. Иногда казалась наивной и ребячливо забавной. Иногда — не по возрасту взрослой и отчаянно решительной. Что же это за явление — «рашен герл», вне себя от счастья покидающая родину с надеждой никогда туда не возвращаться, легко торгующая своим телом и мечтающая приобщиться к культурно-историческим ценностям?!

Багаж задерживался, и, подчиняясь совету Строцци, Кристина присела на кожаный диван, откинув на подголовник тяжелый затылок. В ушах стоял гул моторов, перед глазами кружила пестрая карусель образов нового мира, который предстояло сделать своим, привычным. Кристина улыбнулась — все происходящее вокруг показалось ей веселым карнавалом, фантастическим розыгрышем. У багажного отделения маячит солидный синьор с ее жакетом и сумкой в руках, рядом расположилась компания темнокожих студентов, с интересом поглядывавших на Кристину. Элегантная дама в фирменном костюме какого-то отеля приглашала прибывших остановиться в комфортабельных апартаментах. Юная японка с двумя детьми углубилась в чтение толстой книги. «Франц Кафка. Избранное», — прочла Кристина французский текст на глянцевой обложке. А вот… Откуда появилось знакомое смуглое лицо — из прошлого или будущего? Что это, обман зрения или материализовавшаяся мечта?

Молодой мужчина в распахнутом светлом костюме двигался прямо к ней. Расстегнутый воротничок рубашки, рассеченный ямочкой волевой подбородок — незнакомец из сверкающего автомобиля, бросивший стотысячную купюру за ее жалкий букет… Кристина подалась вперед — их взгляды на секунду встретились… И мужчина тут же растворился в толпе, словно его и не было. Лишь на одно мгновение мелькнула широкая спина в светлом пиджаке и рука, несущая кожаный баул. Точно такой же, какой подарил Кристине в Москве Строцци.

3

— К черту диеты и кофейный ритуал. Заказываю изысканный и питательный завтрак. За твой счет, разумеется! — Карлино решительно взмахнул руками, обозначая неоспоримость своих намерений. Рухнув в плетеное кресло, заскрипевшее под его могучим задом, толстяк принялся бурно обмахиваться салфеткой. Капризно-обиженное выражение обрюзгшего, блестящего потом лица являло красноречивый упрек затащившему его сюда другу.

— Мне не до шуток, дружище. Моего хваленого юмора явно недостает, чтобы сделать спич из собственных похорон. Обжорство — это нечто совсем иное. Учитывая твои габариты, оно почти трагично. — Как всегда небрежно-элегантный, ироничный и чертовски привлекательный, несмотря на свое заявление, Элмер Вествуд взял у официанта объемистое меню. Этот римский ресторан считался прибежищем состоятельных гурманов. А вот богемную публику здесь встретишь редко, тем более в такую рань. Именно из этих соображений тележурналист, шоумен и знаменитый плейбой Вествуд привел в «Розовый фламинго» знатока изысканной кухни Карлино. Он нуждался в совете друга и совсем не хотел, чтобы официанты проявляли чрезмерное старание, вертясь возле столика знаменитости, а смазливые девчонки кидались за автографом. Даже теперь из предосторожности Элмер расположился спиной к пустому залу и распахнутым на зеленую террасу дверям.

— Так, значит, ветреница Лара наконец бросила тебя. Мучимый бессонницей, ты вытащил в девять утра из постельки добренького Карлино, чтобы выплакаться на его мягкой груди? В таком случае закажу что-нибудь траурное, например, черную икру. — Он с интересом изучал обширный список блюд.

— Не угадал. Лара снимается в Монреале. Высокохудожественная лента из спортивной жизни: «Смерть на лыжне», или «Ледяные объятия жюри»… К ее возвращению я, по всей видимости, буду занимать комфортабельный номер в римской тюрьме с обвинением в нарушении долговых обязательств.