Самая желанная

Глаза фанатика вспыхнули, и он направил дуло пистолета прямо в сердце Джервейза.

– Ну нет, сын шлюхи, – сказал он резким жутковатым голосом. – Ты на ней женишься. Может, у нее душа потаскухи, но в глазах мира она невинна. – Безумец сделал паузу, потом с едким сарказмом продолжил: – Даже таким джентльменам, как ты, не позволено портить девушек благородного происхождения. Не моя вина, что ты поддался на ее хитрые уловки. Ты на ней женишься – и сделаешь это прямо сейчас, в этот самый час. И тогда я от нее освобожусь.

Тут в голове Джервейза словно что-то щелкнуло, и все в этом кошмаре прояснилось. Во всяком случае, он осознал два факта, которые никак не мог игнорировать. Во-первых, Гамильтон – совершенно безумный фанатик, одержимый человек. А во-вторых, он со всей хитростью безумца очень ловко устроил ловушку и застал его, богатого англичанина, в компрометирующей ситуации. Джервейз проклинал себя за глупость. Отец, не баловавший его вниманием, все же один совет постоянно повторял: главное в жизни – остерегаться ловушек. Богатые молодые мужчины, у которых похоти больше, чем здравого смысла, уязвимы к козням желающих получить долю от их богатства. Именно по этой причине Джервейз в своих похождениях ограничивался девушками не очень строгих принципов: вроде сегодняшней пышногрудой служанки, – девушки же из благополучных семей были опасны. А может, служанка участвовала в заговоре? Слишком уж смелой была она в своем заигрывании… А когда он проглотил наживку, ей оставалось только отойти в сторону. И, конечно же, она получила за это куда больше денег, чем за обычную ночь с мужчиной. А он, Джервейз, спьяну не заметил подмену. Как-то раз в одном загородном доме с ним уже случилось нечто подобное, но тогда он был трезв, поэтому прогнал потаскушку еще до того, как их могла «случайно» обнаружить ее мать.

Джервейз посмотрел на девушку, из-за визга которой ловушка захлопнулась. Она очень хорошо играла роль оскорбленной девственницы. Ее лица не было видно за темной массой спутанных волос, из-под которых теперь доносились очень правдоподобные всхлипывания. И было ясно: всю эту историю от начала до конца спланировал ее отец. При виде извращенного удовольствия от содеянного, написанного на лице безумца, Джервейза покинули остатки выдержки. Наплевав на последствия, он рванулся вперед, схватил обеими руками пистолет и резко повернул его, пытаясь вырвать из рук Гамильтона. Джервейз застиг священника врасплох и сумел завладеть оружием, однако курок оказался пружинный, и пистолет выстрелил в руках Джервейза. Пуля попала в кровать рядом с ним, но будь угол немного другим – угодила бы прямо в грудь. В тот же миг он скатился с кровати и вскочил на ноги; к счастью, панталоны он снять не успел. Его положение и так уязвимо, не хватало еще, чтобы его застали голым! Пистолет же был довольно дорогой и элегантный – с такими джентльмены ходили по наиболее опасным улицам Лондона. Весьма странный выбор для сумасшедшего на Гебридских островах… Джервейз швырнул пистолет в дальний угол спальни, чтобы он больше ни для кого не представлял опасности.

Но Гамильтон, даже разоруженный, не утратил самообладания, хотя его жертва теперь стояла на ногах. Глядя молодому человеку прямо в глаза, он резко проговорил:

– Ты от меня так легко не уйдешь! Ты скомпрометировал мою дочь, и тому есть свидетели, поэтому она твоя.

Джервейз отдал бы половину своего наследства – только бы иметь сейчас ясную голову. Взглянув на хозяина постоялого двора, мявшегося в дверях, он твердо сказал:

– Ради бога, уберите от меня этого сумасшедшего. Я не знаю, что за игру он ведет, но я не желаю в ней участвовать.

Гамильтон тоже взглянул на хозяина и с усмешкой произнес:

– Хейс, входи же. Ты и твоя жена – вы будете свидетелями венчания.

Хозяин таверны и его жена нерешительно вошли в комнату, ужасно подавленные внезапным несчастьем, обрушившимся на их постоялый двор. В коридоре маячили еще какие-то люди, но они предусмотрительно держались на расстоянии.

Джервейз сделал глубокий вдох и с решительным видом заявил:

– Мы можем поговорить об этом утром. Я не могу жениться на девушке среди ночи.

– О нет, мой дорогой, это произойдет сейчас. – Глаза безумца смотрели на него непреклонно и даже с какой-то издевкой.

Джервейз ненадолго задумался. Возможно, сумасшедший клирик разыгрывал весь этот спектакль из-за денег, но он считал своим долгом преследовать нечестивцев. И скорее всего он действительно хотел избавиться от дочери, которую не любил и презирал.

– Если вы хотите денег за ущерб, нанесенный нервам вашей дражайшей дочери, я вам заплачу, – сказал Джервейз. Как ни претила ему мысль поддаться на шантаж, в сложившейся ситуации это могло быть самым мудрым выходом.