Самая желанная

Антонелли сжал ее плечи и заглянул в глаза:

— Успокойся, девочка. Тебя кто-то ввел в заблуждение: Паола отдала дочери подлинного «Голубого принца». Специальный эксперт заверил это документально.

— Я… я ничего не понимаю. — Кристина сжала виски, в которых что-то пульсировало и звенело. Звон нарастал, становясь невыносимым.

— Алло… Хорошо, пропустите. — Стефано опустил трубку и мрачно посмотрел на притихших подруг. — К нам поднимается комиссар Джованни Курбе.

Коммисар, оказавшийся еще более щуплым и низкорослым, чем выглядел на экране телевизора, быстро оглядел комнату.

— Счастливого Рождества, синьорины, синьор Антонелли… Прошу прощения за вторжение в столь неподходящий час — я и сам предпочел бы остаться дома. — Механически произнося подобающие случаю слова, Курбе присмотрелся к женщинам и сделал шаг к сидящей у камина Кристине. — Вы — синьорина Ларина, гражданка России, работающая по контракту в агентстве «Стиль»?

Подавшись вперед, Кристина кивнула.

— Скажите, припаркованный у этого дома автомобиль «фиат» серого цвета принадлежит вам?

— Да. Я взяла его напрокат в частном гараже.

— Тогда, может быть, синьорина вспомнит эту вещь, найденную сейчас нами в ее багажнике? — Комиссар достал из кейса целлофановый пакет с комком красной ткани, в которой сразу можно было узнать отороченный белым синтетическим мехом длинный колпак Санта-Клауса.

— Нет, — отрицательно качнула головой девушка. Она была уверена, что даже детям Эудженио похожего костюма не покупала.

В комнату, не снимая плаща, вошел высокий худой мужчина и, кивком головы поздоровавшись с присутствующими, позвал Курбе. Мужчины обменялись парой фраз, комиссар представил вошедшего:

— Мой помощник, сержант Карготти, занимающийся этим делом. Очевидно, вам, синьор Антонелли, как свидетелю, придется в основном иметь дело с ним.

Комиссар взял у помощника пакет и, достав из него серебристую сумочку, повертел ее в вытянутой руке:

— Кому-либо из присутствующих знакома эта вещица?

— Можно посмотреть поближе? — попросила Бэ-Бэ.

Не прикасаясь к улике, она осмотрела ее и подняла скорбные глаза на полицейского:

— Да. Такую же… похожую сумочку я видела у Кристины на балу.

— Похожую или такую же? — переспросил комиссар.

— Не могу сказать точно, но и фасон, и монограмма на сумочке, комиссар, соответствуют той, что была у синьорины Лариной.

— А вы, синьорина Ларина, узнаете эту вещь?

Взяв сумочку, Кристина открыла ее и тут же отдала полицейскому.

— Это моя сумка, мой платок и моя губная помада.

— В таком случае, вы смогли бы объяснить, как ваша вещь попала в переулок, где сегодня вечером было совершено преступление?

Кристина закрыла глаза и отрицательно покачала головой. Она уже поняла, что никакие клятвы и заверения не помогут: кто-то чрезвычайно хитрый и безжалостный умело расставил ловушки. Дверца захлопнулась — птичка попала в клетку.

— Карготти, уведите девушку. У нас достаточно улик, чтобы предъявить ей обвинение, — устало сказал Курбе.

— Простите, комиссар, возможно, я могу как-то помочь этой синьорине остаться на свободе до завершения следствия? Я мог бы внести залог или взять ее на поруки… — заслонил Кристину от полицейских Стефано.

— Увы, синьор Антонелли. Мы не в Америке. Вы сможете облегчить положение подозреваемой своими правдивыми и обстоятельными свидетельскими показаниями. Вы получите специальную повестку для посещения прокуратуры. Спускаясь по лестнице, Кристина увидела мельком недоуменно застывшего Гвидо. И свое отражение в зеркалах: изящная блондинка в алом вечернем платье идет по мраморной лестнице рука об руку с высоким желтолицым господином в полицейском мундире. Господин не смотрит на свою спутницу, уверенный в собственной власти — ведь запястье блондинки надежно приковано к его мускулистой руке стальным кольцом.

В полицейской машине они тоже сидели рядышком, как близкие друзья. Дождь, превратившийся в мелкий снежок, припорошил все вокруг серебряной пылью. Мир готовился к пробуждению — чистый и нежный, как новорожденное дитя.

Полицейские курили «Житан», распространяя в машине запах крепкого табака и пота. «Вот так и пахнет тюрьма», — подумала Кристина, не в силах оторвать глаз от зарешеченного оконца, где над дымчатым серебром горизонта занималась заря нового дня.

Часть вторая ПОДАРИ МНЕ СВОЙ СОН

1

Джованни Курбе был, как говорили о нем в криминальном отделе, «продуктом франко-итальянского производства». В общении и делах он умело использовал свое происхождение, ссылаясь, в зависимости от обстоятельств, на специфику французского или итальянского национального характера. Так, случаи рукоприкладства с подследственными Джованни оправдывал итальянским темпераментом, а блистая в общении с дамами преувеличенной галантностью, застенчиво напоминал: «Я же француз, мадам».