Самарянка

– Повидаться с тобой, – Реваз коснулся Ольгиной руки. – Мы ведь не чужие люди, правда? Когда-то были одной командой: ты, я, Артур, Лола, Нодар, Карен... Кто тебя обидел? Почему ты решила оставить нас?

– Я оставила прежнюю жизнь. А вы – часть этой жизни.

– Чем же тебе было плохо в старой? В чем ты нуждалась? И чем та жизнь была хуже той, в которой ты живешь теперь? – Реваз снова окинул взглядом Ольгу с головы до ног. – Объясни мне, сестра! Может, я тоже брошу все и уйду жить в лес или вернусь в горы и буду, как наши предки, там пасти баранов?

– Каждому свое. Мне идти надо. Да и холодно стоять здесь.

– Так давай сядем в машину, там тепло, музыка, коньяк, кофе.

– Я сказала, мне надо идти, – Ольга сделала движение назад в сторону монастыря.

– Пойдешь, – остановил ее Реваз. – Только отдай нам то, что принадлежит не только тебе. Скажи свою долю, а остальное верни. Нехорошо, сестра, с нами в такие игры играть. Или ты забыла, что значит жить по понятиям?

– Это у тебя память коротка. Артур все передал тому, кому счел нужным – мне. А вы все были возле него только шакалами.

– Напрасно ты такими словами бросаешься, – Реваз немного оробел.

– А других слов вы не заслуживаете, – Ольга снова намерилась идти в монастырь, но Реваз держал ее за руку.

– Сестра, ведь мы чужого не просим. Отдай нам наше. Мы этот монастырь за год превратим в настоящий дворец, дорогу асфальтную проведем через лес, гостиницу построим. Хочешь, тебя здесь главной начальницей над всеми монашками сделаем? У нас везде связи есть, деньги всем нужны.

Ольга спокойно смотрела в глаза Ревазу.

– Мы решили продолжить дело нашего дорогого Артура. Если бы ты видела, какой мы ему поставили памятник! Ленин позавидует! Черный мрамор из Италии привезли, оттуда же мастеров вызвали. Мы уже многое сделали, в большие долги влезли, надеялись, что ты нас поймешь.

Ольга решительно освободила руку и пошла к монастырю.

– Мне этот базар уже надоел, – вдруг услышала она чужой голос и обернулась. К ней шел незнакомец с типичным лицом азиата.

Неожиданно между ними встала Марина:

– Рашид, ты ведь обещал, что все будет мирно и тихо.

– Так все и будет: тихо и мирно, – осклабился он и злобно добавил:

– Пошла в машину и оттуда не высовывайся!

– Успокойся, Рашид, мы сами во всем разберемся, – Реваз тоже подошел ближе и тронул азиата за плечо. Тот встрепенулся и схватил Реваза за грудки:

– Меня не успокаивай, а лучше думай, чем долги возвращать будешь. Или ждешь, когда я тебя со своими моджахедами познакомлю?

Он злобно сверкнул глазами, с силой толкнул Реваза к машине и снова повернулся к Ольге:

– Говоришь, новую жизнь решила начать? Говоришь, святой стать решила, праведницей? Сейчас мы проверим, на что ты годна…

Подойдя вплотную, азиат резким движением сорвал с Ольги шерстяной платок, распахнул пальто и разорвал на груди кофту.

– А ну с ними с себя это! – и он показал пальцем на висевший там маленький серебряный крестик.

Ольга запахнула пальто и попятилась назад, творя про себя молитву.

Азиат тут же подскочил к ней и снова обнажил ее грудь.

– Сними с себя это и выброси. Третий раз повторять не буду.

В его словах и взгляде Ольга чувствовала неподдельную угрозу.

– Рашид, не забывай: это наша сестра! – Реваз опять сделал попытку вмешаться.

– Мразь она, а не сестра. И вы такие же мрази. Не возвратишь долги в срок – всех порежем. Ты нас знаешь.

– Так что, – он продолжал наступать на Ольгу, сверля ее колючим раскосым взглядом, – снимешь сама или тебе все же помочь? Выброси его – и можешь мотать в свой дом престарелых. Я тебя отпущу, даю слово мужчины.

– Сделай, о чем тебя просят! – крикнула уже из джипа Марина.

Ольга неожиданно рассмеялась, вспомнив, как те же слова Марина кричала ей, когда они были вчетвером на берегу реки.

– А ты и впрямь веселая монашка, – азиат дышал ей прямо в лицо.

Он резко дернул за шнурок, на котором держался крестик, порвал его и бросил в сторону.

– Я сейчас своими руками прибью тебя точно так же, как прибили твоего Бога. Клянусь, я сделаю это, как уже делал не раз!

Азиат уже не просто сверлил Ольгу своим колючим взглядом, а был действительно готов разорвать, растоптать ее на месте.

Ольга посмотрела в сторону Реваза, который стоял возле джипа, подняв воротник своей меховой куртки и потупив взгляд.

– Эй, лицо кавказской национальности, – окликнула она его, – заступился б за родственницу!

– Он теперь пусть за себя заступается, а с тобой отдельный базар будет, – азиат не говорил, а злобно шипел, сверкая глазами. – Где же твой Бог? В снегу? Под ногами? Почему Он тебя не защищает? Ну, давай, молись Ему, праведница, а я посмотрю на тебя и на твоего Бога!

Ольга молча нагнулась, подобрала блестящий крестик, зажала его в ладони и, не оборачиваясь, пошла к монастырю. Азиат вытащил из-под дубленки пистолет и прикрутил к стволу глушитель.

– Ты что?! – схватил его за руку Реваз. – Лишних разборок захотел? Лишней крови?

– Я одного хочу: чтобы ты заткнулся, – он оттолкнул руку и снял пистолет с предохранителя.