Самарканд

— Если и есть на свете корабль, на котором можно путешествовать без страха, так это «Титаник». Как сказал капитан Смит, Бог и тот не смог бы его потопить!

Я хотел успокоить ее, но добился обратного: она вцепилась в мою руку и зашептала:

— Никогда больше так не говори! Никогда, слышишь!

— Да что с тобой? Ты же знаешь, это всего лишь шутка!

— У нас даже атеист не осмелится выговорить такое.

Ее била дрожь. Я не понимал, что на нее нашло, и предложил вернуться в каюту. По дороге мне пришлось поддерживать ее, силы покинули ее.

На следующий день, казалось, она избавилась от страхов. Чтобы развлечь ее, я стал показывать ей имеющиеся на пароходе чудеса и даже влез на покачивающегося электрического верблюда, рискуя быть высмеянным Генри Слипером Харпером, издателем одноименного еженедельника, который провел с нами некоторое время и угостил нас чаем. Попутно он поведал нам о своих путешествиях на Восток, а после церемонно представил своему пекинесу, которого он счел возможным окрестить Сун-ят-Сеном[83], в честь освободителя Китая. Но ничто не помогало разгладить складки на лбу Ширин.

Вечером, за ужином, она была тиха и молчалива, казалась ослабевшей. Я счел благоразумным отказаться от нашей прогулки и не доставать Рукопись из сейфа. Мы отправились спать. Ширин тут же забылась неспокойным сном. Я же, беспокоясь за нее и не имея привычки так рано укладываться в постель, провел добрую половину ночи, любуясь ею.

К чему лгать? Когда «Титаник» налетел на айсберг, я ничего не заподозрил. И только позже, когда мне сказали, в какой именно момент произошло это столкновение, я вспомнил, что незадолго до полуночи услышал какой-то глухой звук: как будто в соседней каюте рвали плотную ткань. И это все. Какого-либо толчка я не ощутил. В конце концов уснул и я, чтобы очень скоро проснуться от того, что кто-то барабанил в дверь и кричал — было не разобрать, что именно. Я взглянул на часы: без десяти час. Я набросил на себя халат и отпер дверь. Коридор был пуст. Но вдали слышались громкие разговоры, необычные для столь позднего часа. Ничуть не обеспокоясь, я отправился взглянуть, в чем дело, разумеется, не будя Ширин.

На лестнице я столкнулся со стюардом, который тоном, не допускающим ничего серьезного, известил меня о «каких-то небольших проблемах».

— Капитан просит всех пассажиров первого класса собраться на палубе Солнца, на самом верху, — сказал он.

— Стоит ли будить жену? Ей вчера немного нездоровилось.

— Капитан сказал: всех, — ответил стюард со скептической миной на лице.

Вернувшись в каюту, я как можно нежнее разбудил Ширин, погладив ее лоб, произнеся ее имя на ушко. Как только она издала первый звук, я шепнул:

— Нужно вставать. Придется подняться на верхнюю палубу.

— Только не теперь, мне очень холодно.

— Вовсе не для прогулки, дорогая, это приказ капитана.

Последнее слово возымело магическое действие, она вскочила с кровати:

— Ходайя! Боже правый!

Она быстро кое-как оделась. Я успокаивал ее, просил не торопиться. Однако когда мы поднялись на палубу, там царило волнение, а пассажиров распределяли по шлюпкам.

Стюард, с которым я недавно говорил, все такой же веселый, тоже был там.

— Женщины и дети, — произносил он, потешаясь всем своим видом над этими словами.

Я взял Ширин за руку, пытаясь отвести ее к месту посадки в шлюпки, но она отказывалась двинуться с места.

— Рукопись! — простонала она.

— Мы рискуем потерять ее в неразберихе. В сейфе она в большей безопасности.

— Я никуда не пойду без нее!

— Да вам и не надо никуда идти, — вмешался стюард, — мы удаляем пассажиров с парохода на час-другой. Если хотите знать мое мнение, в этом нет необходимости. Но хозяин на борту капитан…

Не скажу, чтобы это убедило Ширин. Она просто позволила увести себя, не оказав сопротивления, до передней палубы, где меня окликнул офицер:

— Сударь, сюда, вы нам нужны.

Я подошел.

— В этой лодке не хватает гребца. Вы умеете грести?

— Годами только тем и занимался в Чизапикском заливе.

Он предложил мне занять место в лодке и помог войти туда Ширин. Там уже было десятка три пассажиров и еще столько же пустых мест, но приказано было сажать только женщин и детей. Исключение делалось для мужчин, умеющих грести.

Нас спустили на воду, на мой взгляд, немного резко, но мне удалось восстановить равновесие. Я налег на весла. Куда следовало держать путь в этой бескрайней черной равнине? Об этом у меня не было ни малейшего представления, а те, кто отправил нас в море, не дали никаких указаний. Я решил удалиться от корабля на некоторое расстояние, примерно с полмили, и подождать сигнала к возвращению.