Самарская область

горкомхоза», «Где вы обедаете?», «Через 90 лет», «Опять про них же», «Вчера и сегодня», «По ту

сторону перегородки», «Смерть Дарьи Салминой», «Дела сердечные», «Тсс... Дождь идет», «Показ

Тихона Шебуренкова и чутье Ивана Куделина», «Деревня без кино», «В старой церкви» и другие. В

этом ряду, бесспорно, выделяется очерк-рассказ «Смерть Дарьи Салминой».

В этом произведении П. Ф. Нилин страстно утверждает представление о человеке как о

сложном феномене, уникальном и неповторимом, предупреждает об опаснейших последствиях

147 Письмо М. Горького И. А. Ананьину 1927 г. Фонды Самарского литературно-мемориального музея

им. М. Горького. Инв. № 7768.

абсолютизации бюрократической «формы», которая способна безжалостно подавить все живое. В

очерке-рассказе наметилось то противопоставление духовности и бездуховности, нравственности

и безнравственности, которое займет немалое место в дальнейших писательских исканиях.

Наконец, в этой самарской публикации начинается принципиальная для всего нилинского

творчества полемика со взглядами, фактически отождествлявшими общество с гигантским

механизмом, а отдельного индивидуума рассматривавшими всего лишь как его мелкую деталь,

бездушный «винтик».

П. Ф. Нилин совершал по заданию редакции поездки за пределы Самары. Об этом говорит,

например, фельетон «Тсс... Дождь идет», напечатанный 21 сентября. Он посвящен ходу

хлебозаготовок, приобретшему тогда исключительную политическую остроту. Страшная

кульминация сплошной коллективизации была еще впереди, но уже состоялась поездка Сталина в

Сибирь, во время которой «фельдмаршал пролетарских сил» настаивал на «чрезвычайных мерах»

против так называемого классового врага в деревне. Все газеты, и в том числе «Средне-Волжская

коммуна», без устали, изо дня в день клеймили и обличали кулаков и подкулачников, уличая их в

саботаже и вредительстве.

Однако ничего этого нет в нилинском фельетоне. Напротив, молодой журналист показывает

нерасторопность и безынициативность бюрократической верхушки Бугурусланского района – то

есть как раз тех людей, которые стали послушными исполнителями бесчеловечной политики

тотального «раскрестьянивания», породившей многочисленные социальные деформации и

трагически искалечившей судьбы миллионов. В центре фельетона – выразительные фигуры

«ответственных товарищей», всецело поглощенных официальными бумагами и озабоченных лишь

карьерными соображениями.

Разумеется, далеко не все написанное в Самаре равнозначно по своим эстетическим

достоинствам. Но лучшее несет на себе печать настойчивых попыток самоопределения в

литературе, отличается четкостью и последовательностью авторской позиции, стремлением к

углубленной интерпретации фактического материала. Здесь П. Ф. Нилин точно выбирает

интонацию в разговоре с читателем, язык некоторых его публицистических произведений

отличается афористической емкостью и достаточно широким спектром эмоциональной окраски. В

самарской публицистике П. Ф. Нилина явно доминирует аналитическое начало, она бесконечно

далека от казенного оптимизма, получившего весьма широкое распространение в средствах

массовой информации той эпохи.

Эхо самарских впечатлений отчетливо слышится в целом ряду позднейших произведений П.

Ф. Нилина. Именно в этом городе останавливается герой рассказа «Профессор Бурденко»,

направляясь на фронт во время русско-японской войны 1904-1905 гг. Один из героев рассказа

«Ближайший родственник» – Виктор Волков – родом из Сызрани, и там частично разворачивается

действие. А рассказ «Супруги Полыхаевы» впоследствии получил название «У самой Волги». И,

конечно же, особо следует отметить рассказ «В Самаре, в Струковском саду...», впервые

увидевший свет уже после смерти писателя, в 1983 г., на страницах журнала «Знамя».

Попав в Самару и прогуливаясь по аллеям Струковского сада, герой-повествователь видит

«большой бревенчато-дощатый павильон, в общем-то, пожалуй, ничем не примечательный (...)».

Но подсознательный импульс наталкивает его на предположение: «не в этом ли павильоне

помещался тот летний временный трактир «Венеция», о котором так часто рассказывал старик

Ужаев. Может быть, тут и было то самое место, где полицейские чуть не убили нашего отца»148.

Переход очень характерный для художественного мира нилинской прозы, где повседневная

обыденность часто обретает измерения драматического, а то и трагического накала.

Так и в рассказе «В Самаре, в Струковском саду. .» событие частное, «проходное»

подталкивает героя-повествователя к воспоминаниям-размышлениям о многосложной судьбе

покойного отца. А затем начинаются поиски этого самого старика Ужаева, отбывшего срок ссылки

и, по слухам, вернувшегося из Сибири в родные места.

Встреча и беседа с ним, картины далекого детства составляют канву произведения.