Самарская вольница. Степан Разин

Глава 7 И ударил сполох…

1

— Спят в Самаре, что ли? — удивленно дернул плечами сотник Михаил Хомутов, стоявший в окружении друзей на носу головного струга. С поднятыми парусами струги из-за изгиба Волги близились к городу. В волнении, свойственном молодому еще, едва за тридцать лет, человеку, сотник пощипывал короткие усы, на скулах играл легкий румянец: спешил к дому, где его ждала самарская русалочка Анница!

Близок родной двор, близок! Уже хорошо различимы башни крепости и купола церквей. Над холмистыми отрогами взошло солнце, надутые ветром паруса окрасились в розовый цвет, и по-иному, ласково журчала вода вдоль борта струга.

Когда до Самары осталось всего версты три, бубухнула пушка на раскатной башне — всполошились караульные, приметив идущие в немалом числе струги с Понизовья.

— Ну вот! — весело проговорил рядом с сотником стрелец Никита Кузнецов. Он повернулся к Митьке Самаре и громко добавил: — Похоже, очи караульных были обращены к надолбам. Разумно, что от набеглых калмыков да башкирцев большее опасение городу видят, нежели от донских казаков Степана Разина!

— То-то радости будет воеводе Алфимову от нашего возвращения! — усмехнулся Митька Самара, обеими руками держась за ратовицу бердыша, уперев его острым лезвием в доски палубы. — Не даст и в баню сходить, тот же час пошлет отбивать калмыков в степи.

— Кто знает, братцы, как встретит нас воевода, — в раздумье выдохнул Михаил Хомутов, вспомнив свое недавнее, казалось, расставание с Алфимовым, когда упреждал воеводу не приставать к жене с открыто-похотливыми ухаживаниями, черный день, когда воевода отсылал из города две сотни стрельцов к Саратову. В который раз заныло сердце от тревожного, смутного предчувствия.

— То верно, сотник, — проворчал хмурый от роду и неторопливый в речи Аникей Хомуцкий, пристально вглядываясь в очертания города, словно издали хотел прочесть мысли самарского воеводы. — Больно с веселой душой отправлял нас Ивашка Алфимов супротив донских казаков, как на погибель, себе в избавление!

— Ан горький хрен ему с чесноком под нос! — под смех товарищей выкрикнул Митька Самара и кукиш выкинул в сторону далекого города. — Кому суждено опиться, тот обуха не боится. Назло ему идем к дому все живы и здоровы. Пущай только вякнет поганое слово, боров носатый! Степан Тимофеевич добрый путь указал для строптивых воевод. Случись быть какой сваре — убаюкаем так, что и до страшного суда не встанет! Не он первый, не им и кончится сия смута…

— Тише ты, бунтарь, — негромко одернул Митьку более сдержанный в словах, но не в помыслах Аникей Хомуцкий. — Кто знает, может, теперь в Самаре не один московский стрелецкий полк стоит. Тогда и сила будет за воеводой, мигом скрутит нас в бараний рог!

— Да ну тебя, Аника! — буркнул, притишив все же голос, Митька Самара и в досаде бердышом ткнул в доски, оставив след. — Чем ни то да оглоушишь, будто лесной тать из-за дерева.

Друзья умолкли, всматриваясь в строения родной Самары, которая утренними дымами, четким рисунком башен и частокола вырисовывалась на склоне волжского берега. Особенно хорошо были видны дальние, в сторону степи наугольные башни и плоская, без крыши раскатная башня с пушками дальнего боя. Около пушек снуют пушкари, издали маленькие, словно черные муравьи на срезе высокого лесного пня.

Насупротив города распрощались со своими попутчиками — казанскими стрельцами, вместе с которыми были свидетелями тревожных событий под Саратовом. Казанцы пошли дальше, а самарские струги повернули вправо, к пристани под Вознесенской слободой. Из городских ворот, с обеих пригородных слобод к речной полосе бежали сотни людей — посадские, стрельцы, женки, впереди с прискоком неслись ребятишки. Изрядно поотстав от молодых, ковыляли с палками седые старики и немощные старухи. Почти вся Самара вышла встречать кто мужа, кто сына или брата…

На соборной звоннице ошалелый от радости звонарь вместо утреннего благовеста ударил вдруг сполох, как при вражеском приступе к городу. Михаил Хомутов, разминая крепкие плечи, свел лопатки на спине, громко засмеялся на этот ратный звон:

— Ох и попадет теперь Прошке от батюшки протопопа!

Всполошил весь люд! — А взглядом издали пытается отыскать среди сотен радостных лиц одно-единственное, самое желанное. Да где там! И в волнении почесал ногтем маленькую родинку над переносьем: надо же! Более пяти лет женаты, а всякий раз перед встречей с Анницей волнуется! Вот только Господь детишек им никак не дает…

— Гляди-ка, братцы! — Митька Самара от удивления протяжно свистнул. — Похоже, калмыцких находников под Самарой и в помине нет! Вот и славно.

Никита Кузнецов повернул к верному другу, а сам одновременно почему-то недоверчиво сощурил синие глаза.

— Из чего ты так поразмыслил, Митяй?

Сутулый Митька, облокотясь руками о ратовицу бердыша, тычком выставил волнистую, коротко стриженную бородку, остреньким носом чутко внюхался в прохладный утренний воздух. На недоверчивый спрос ответил: