Самарская вольница. Степан Разин

Стрельцы возбужденно заговорили между собой, Митька Самара, подойдя поближе к Игнату Говорухину, улыбнулся старому знакомцу с понятной радостью: неспроста объявился Волкодав! Быть в Самаре скорой драке, всем памятен давний разговор Говорухина с воеводой Алфимовым у паперти собора!

— Где же теперь Ромашка Тимофеев? — уточнил Митька Самара, словно что-то уже прикидывая про себя.

— Ниже Самары встал, дает людям роздых — гнались за стрелецким головой Давыдовым до самых переволок на Волге, едва настигли. Кто был при нем и супротивничал, побили, иных похватали. А сам голова, похоже, ушел в Синбирск, не опознали среди взятых. Ну так что, стрельцы, войдем в избу, покудова сотника нет, да прочтем письмо Степана Тимофеевича? Потом и поразмыслим, что да как творить будем?

С молчаливого дозволения Авдотьи вошли в избу с закрытыми ставнями, засветили свечку. Никита ради бережения оставил Ивана Неляя и четверых стрельцов на подворье, наказав крикнуть сполох, случись явиться кому незвано.

— Кто, не сказавшись, с доглядом сунется, глушите и волоките в дом для спроса, — добавил Ивашка Чуносов, вспомнив, как сам пытался изловить на этом же подворье убийцу Аннушки.

— Это уж точно, — негромко сказал Митька Самара, — ежели наших сотников побрал воевода, то и за нами своих ярыжек непременно снарядил доглядывать. Глядите, чтоб не накрыли нечаянно…

Когда сели к столу, Игнат Говорухин вынул из потайного места — голенища сапога с тайным прорезом под заворотом — туго сложенный лист, развернул: это было то же письмо, какое саратовский воевода читал стрелецким командирам. Когда Игнат дошел до слов: «А вы бы в своих городах воевод да с ними приказных собак побивали. А стрельцам всех начальных людей — голов и сотников — вешать да между себя кого похотят обирать атаманами. Да и посадскому понизовому люду сотнями обирать атаманов и есаулов, кто люб, и жить по-казацки», — опустили головы стрельцы, призадумались. Никита заговорил первым:

— Думается мне, что в атаманы лучше нашего сотника Хомутова и выбирать некого. Он с нами заедино встанет!

— Да и сотник Пастухов от своих стрельцов не отвернется, — зыркнув из-под нависшего бугристого лба глубоко посаженными глазами, высказал догадку пятидесятник Федька Перемыслов. — А ведь и наш сотник, братцы, от воеводы не вышел! Я только что был в его избе, там два его сына и женка, как сычи, сидят нахохленные: какая радость, коль родитель пропал! Ходил старшой Иван к приказной избе, а тамошние караульные рейтары Данилки Воронова сказали, что ваш-де родитель все еще у воеводы на беседе о делах понизовых… С тем Ивашка и отошел прочь.

— Ночь давно на дворе, какая такая беседа беспрестанная, — проворчал Митька Самара. — И глупому понятно: похватал их воевода по злому навету.

— Что же делать, стрельцы? — Еремка Потапов, ссутулив крупные плечи, мял в руках снятую шапку. — Надобно искать сотников, чтоб не было поздно опосля. — В своем городе и у робкого Еремки смелости прибавилось, да и жаль добрых командиров!

Ивашка Чуносов вскочил с лавки, засуетился надевать шапку.

— Пошлем кого-нибудь на дом к дьяку приказной избы Брылеву с подношением. Он-то знает все, что творится у воеводы. Я могу сходить с кем ни то.

Никита, тоже вставая на ноги, напомнил:

— Ворота кремля по приказу воеводы Алфимова на ночь закрывают теперь, пройти не дозволит рейтарская стража, она только своего маэра слушает.

— Ну тогда подьячий Ивашка Волков живет в городе! — хлопнул шапкой по колену Митька Самара. — Давайте к нему торкнемся в дом!

— Подьячего кто-то прикончил неведомо из-за чего, — пояснил огорошенным стрельцам пушкарь Чуносов. — Вслед за убийством Аннушки Хомутовой, после нападения калмыков на город. В овраге за Вознесенской слободой нашли его труп… Допытаться можно, пожалуй, у стрелецкого пятисотенного дьячка Мишки Урватова. Но дьячок любит поднос со хмельным питьем, да не простого пива, а крепкого вина.

— Я по дороге прихвачу. — От нетерпения что-то предпринять для вызволения из беды своего кума и командира пошел к двери Никита Кузнецов, глянул на Игната Говорухина, снова обратился к стрельцам: — Так что порешим, други? Приемлем атамана Степана Тимофеевича на поганую воеводскую голову? Чтоб нам не жить в вечном страхе, вдруг да и на нас косо глянет Ивашка Алфимов да потянет в Разбойный приказ безвинными, а?

— Приемлем атамана, — негромко, но дружно отозвались стрельцы. Митька Самара присоветовал, обращаясь к Игнату Говорухину:

— На ночь схоронись со своими казаками понадежнее и прелестное письмо схорони. Со светом ударим сполох, на весь город тогда письмо зачитаем! По сполоху нам в помощь надо через твоего братца Проньку да дружка верного Ромашку Волкопятова оба посада поднять и сватажить с подсобным оружием, вместе на клятого воеводу встанем. Хорошо бы и к бурлакам кого верного послать!

— К бурлакам я сам загляну, — пообещал Игнат Говорухин. — Мало кто из них к былому посадскому старосте со своими нуждами не приходил. Есть и верные мужики… Ну, за дело и до рассвета, други! Сойдемся у приказной избы пощекотать ребрышки Алфимову…