Самба на острове невезения. Том 2. Разоблачение Шутника

Когда все было закончено, Саныча в наручниках доставили на борт. Поднимаясь по железным ступенькам соседней «вертушки», он кинул в меня неприязненный взгляд, и я сразу отметила, как преобразилось его лицо. Непривычно злое, глаза полыхают ненавистью. От милого старичка не осталось и следа (впрочем, милым он, наверно, был только для того, чтобы его не выгоняли из проекта как можно дольше). Эх, есть ведь такие люди, которые умеют одновременно и любить, и смертельно ненавидеть. Ту же гамму чувств Саныч, очевидно, испытывал и к своей жене, когда ее убивал. Я сразу вспомнила все, что он про нее рассказывал: «такая была основательная, все сто раз вымеряет, проверит… очень правильная, как сейчас говорят — принципиальная». Вот когда эта принципиальная женщина выяснила правду о любимом муже, что она сделала? Что собиралась сделать? Впрочем, ответ лежит на поверхности, раз среди живых ее больше нет… Из нас двоих мне повезло больше.

Как только все начали рассаживаться по «вертушкам», я схватила Бориску за руку.

— Что опять не так? Нет, молчи! Вижу по твоим глазам, что мне не стоит знать.

— Мы не можем улететь! — выдала я.

— Почему? — устало спросил он. Он устал не физически, вовсе нет — от моих выкрутасов, коих за долгие годы натерпелся вдоволь.

— Вот так просто взять и улететь?! Да вы что! Шоу же не закончено! Я хочу выиграть!

Следователь схватился за голову.

— Любимова, не сходи с ума. — Тут же слегка самодовольно добавил: — Хотя я, конечно, чего-то такого от тебя ожидал.

— Как же? Осталось четверо участников. И теперь разыгрываются иммунитеты, станет еще интереснее!

— Катя, кто будет вести шоу?! Ведущего арестуют завтра вечером! Возьмут с поличным!

— Ну, пусть дадут нового!

— Так, все, не слушайте ее! Заводите мотор, взлетаем!

— А вы все мои вещи собрали? Там была белая юбка в хижине. Вы нашли ее?

— Так, вы что там, уснули в кабине?! — заорал не своим голосом Борис. — Взлетаем! Быстрее, а то она щас выпрыгнет!

— Эй! — не унималась я. — Еще был блестящий красный топ!.. Борис Николаевич! Где мой красный топ?!..

Москва, день 24-й

— Отличная работа, Юлия Сергеевна! — тряс мне руку Я-Гриша. — Кстати, я подстригся, видишь? — повертел он головой туда-сюда.

С превеликим трудом подавляя рвущийся наружу хохот (как можно заявить «я подстригся», когда на вас надет парик?!), ответила:

— Вижу! Вам идет. — Конечно, идет, потому что ощутимых изменений прическа не приобрела. По-прежнему волосы парика были разной длины, только каждая прядь была чуть короче, чем раньше.

— Объявляю вам благодарность!

— Мы опять на «вы»? — с грустью констатировала я и тут же залилась краской. И зачем я вообще это сказала?

— Конечно, нет! — испуганно залепетал следователь. — Прости. Это я от волнения. — И заулыбался.

— Что теперь будет с шоу?

— Не знаю. Возможно, дадут нового ведущего и возобновят показ. Но, я надеюсь, ты уже не станешь участвовать?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Я в двух шагах от победы.

Он засмеялся.

— Что ж. Тогда тебе все карты в руки! Ты уже многому научилась!

— М-да. Могу даже слетать на остров и станцевать там сумасводящую самбу! — похватала я, а потом даже причмокнула, представляя это во всей красе: в центре конопляного поля, отбиваясь от прожорливых рептилий и ворующих чужие купальники диких обезьян, под обстрелом тяжеловесных кокосов, прямо по куче трупов пляшем мы с родимым Рашиком, у него в руках любимый кинжал, у меня же — окровавленный топор… Вот ведь шоу! Один ролик в три минуты побил бы все мыслимые и немыслимые рекорды! М-да, бедная Катька… Чего она только не натерпелась на этом проклятом острове.

— Не-не, на остров не надо! — передернуло Григория. — Остров очень уж… невезучий. Лучше здесь танцуй, в Москве!

Услышав про танцы, к нам подошел Рахат. Тоже пожал мне руку, затем ее же поцеловал и произнес на чистейшем русском, без намека на акцент:

— Очень приятно было с вами работать, Юлия Сергеевна.

— Рашик? А где предложение руки и сердца? А где говор?

Вот тут меня сразили наповал:

— Я родился в Москве, отец — литературный критик, мать — учительница русского языка. Амплуа неотесанного кавказца, с трудном изъясняющегося на русском, должно было сбить с толку преступников. Ведь если бы стали подозревать вас, на меня бы в первую очередь обратили внимание. И наоборот: если я сам не вызываю никаких подозрений, то и к опекаемой мною участнице тоже не станут приглядываться. И, конечно, мое настоящее имя вовсе не Рахат Лукумидзе.

— А меня-то зачем обманывать? — удивилась я.

— Никто специально не обманывал, когда я впервые пришел в вашу общагу, там было полно народа. Остальное — только ваши стереотипы. Если бы их не было, мне бы не удалось провести ни вас, ни кого-либо еще!

Сказав это, мой бывший тренер гордо удалился. А ведь он прав! Это все мой нацизм, мое стереотипное мышление! Ну сколько еще мы будем судить людей по внешности, по цвету кожи, по сексуальной ориентации, а?

Но это был не последний удар. Когда толпа рассосалась, к нам подошел Леша.