Самец взъерошенный

– Нет! – закрутила головой Кира. – Мы быть, как сестра. Мы тебя вместе любить, рожать дети и жить счастливо. Хорошо?

– Что сказать Аурелия? – задумался Олег.

– Ты ее приводить, – предложила Кира, – и я говорить с ней. Я думать, она дать согласие. Она теперь ждать дочка и жить в казарма. Там плохо. Я дарить ей половина дом, – Кира провела рукой, словно отрезая пространство.

– Ты добрый! – заключил Олег и чмокнул заводчицу в щечку. Та в ответ лизнула его в нос.

– Хорошо, что Игорь послать меня к ты, – сказал Олег. – Я хотеть видеть его здесь. Показать мой машина, угостить вино. Только Игорь пропасть.

– Как? – удивилась Кира.

– Его женщина, Виталия, попасть к сарма. У нее быть долг. Приходить жрица из храма и забирать дом, а Игорь выгнать на улица. Я не знать, где он.

– Игрр в Рома не пропадать! – заверила Кира. – Он быть красивый и умный. Он хорошо говорить. Его любить все нола.

– Он любить Виталия! – не согласился Олег.

– Мужчина может любить много нола, – возразила Кира и, сопя, забралась на партнера. – Ты сегодня меня ласкать? Сладко, сладко, как ты уметь? Я этого очень хотеть.

– А служанка? – завертел головой Олег.

– Она не видеть и не слышать! – заверила заводчица. – Я ее отослать.

– Ладно! – кивнул Олег.

– Я тебя любить! – заворковала Кира, задирая ему тунику и стаскивая набедренную повязку. – Крепко, крепко…

Эмилия, трибун когорты вигилов. Расстроенная

Игрра я перехватила на пути к выходу. Он шел с остановившимся взглядом, не видя толпившихся в коридоре стражей, и я догадалась, что он все еще там, на арене, и продолжает сражаться. Я окликнула его, но он будто не слышал, тогда, забежав вперед, я преградила ему путь. Он замер в последний миг. Я не удержалась и обняла его. Его разгоряченное тело обожгло, и я ощутила, что он весь дрожит.

– Вина! – велела ближней стражнице. – Живо! И принесите ему умыться!

Взяв Игрра, словно ребенка, за руку, я отвела его в комнату, где мы пировали после его спора с Клавдией. Вигилы с тазиком и полотенцами явились следом. С Игрра стащили тунику, обтерли влажными губками, после чего насухо вытерли. К тому времени, как его заново облачили, явилось и вино. Отослав подчиненных, я наполнила чашу.

– Пей!

Игрр подчинился. Я молча смотрела, как ходит кадык на его мощной шее. Сегодня ее могли вспороть гладиусом… Я плеснула себе и выпила неразбавленного. Меня и саму потряхивало…

Вино подействовало. Лицо Игрра обмякло, а взгляд стал осмысленным. Я налила ему еще. Он глотнул и поставил чашу.

– Я видел ее совсем близко, – сказал тихо. – Ее лицо было мокрым от пота, а на носу висела капля. Когда она встряхивала головой, капля слетала, но появлялась вновь…

Я не ответила – пусть выговорится.

– Жилы на ее шее набухли, и я с трудом удержался, чтобы не полоснуть мечом… Она ловко дерется, эта преторианка, но ваши гладиусы – дрянь. Тяжелые, а неудобный хват ограничивает движения. Я не великий фехтовальщик, но ее убил бы легко. Одно движение…

Я поразилась.

– Ей удалось выбить твою спату! – заметила, не удержавшись.

– Так было нужно. Она не погналась бы за мной, будь у меня меч.

– Погоди! – изумилась я. – Ты хочешь сказать, что сделал это нарочно?

Он кивнул.

– Ты очень рисковал!

– Ничуть! – покачал он головой. – В Паксе не играют в футбол, поэтому не знают о подкатах. А я наловчился – меня ставили в защиту.

Я не поняла половины сказанного, но уточнять не стала. Не время.

– За что меня ненавидят? – внезапно спросил он. – Эта девочка хотела меня убить. За что? Мы всего лишь подрались по пьяни… Я никому не желал зла. Жил тихо, делал массаж. Но сначала отняли жену – единственную, кто меня по-настоящему любил, а затем подослали убийц. Я узнал «штангистку». Это она натравила преторианок…

Я догадалась, что он говорит о Касинии.

– Почему? – Он обхватил голову руками.

– Игрр! – Я обняла его за плечи. – Ты не прав. В Роме у тебя есть друзья. Сегодня Флавия все сделала, чтобы отменить поединок. Я не припомню, чтобы принцепс о ком-либо так заботилась. Я сама искала тебя, когда узнала о Виталии. Мои вигилы перетряхнули город, но не догадались зайти к сукновалам. Не знаю, зачем ты туда забрался…

– Шел и забрел, – пожал он плечами.

– Я тебя больше не отпущу. Ты будешь жить у меня, пока не утрясется.

Он хотел возразить, но в этот миг дверь в комнату распахнулась. Вошедшую женщину, коренастую и плотную, окутывала тога с широкой пурпурной полосой. На ногах – красные сандалии[45]. Много лет миновало, как я ушла из претория, но тело отреагировало мгновенно.

– Аве, трибун! – крикнула я, вскакивая.

– Аве! – отмахнулась Валерия и подошла к столу. – Это и есть Игрр? Мне доложили, что вы здесь.

Игрр встал. Трибун преторианцев протянула ему руку.

– Аве!

Пришлый подал свою. Валерия схватила ее за предплечье и потрясла. Игрр, догадавшись, сделал то же самое.

– Благодарю! – сказала трибун. – Ты мог убить дочку, но пощадил ее. Как трибун я расстроена – моего воина победили, но как мать – рада. Я не забываю добра. Эй! – Валерия повернулась к двери. – Несите!